и себя – но кто его учил? И где? Как теперь без этого жить? Неужели никогда больше… Он привыкал. А что еще оставалось.
Когда однажды перед сном, уже уложив в постель и дав допить молоко, Ние стал тихо расспрашивать, какое у него полное имя, кто его родители, где он родился, – Юм сознался, что не помнит ни полного имени, ни вообще чего-нибудь раннего. К тому же он подозревал, что как раз Ние-то это все известно. А что он помнит из детства? Из чего? А, понятно. Нет, никакого детства, кажется, не было. А из времени до Укора он помнил только космос, корабль, чужих людей, которых пустил на свой корабль, чтоб они о нем заботились в обмен на чудеса – и страх. Совсем давно – да, жил на планете. Там кругом было море, никуда не убежать. А ночью – светлячки в траве. А потом убежал, когда летать на корабле научился. Всех обманул и улетел один далеко-далеко. Зачем? Потому что есть страшное-страшное чудовище, которое его ищет. Чтоб убить. Я не знаю, за что и почему. Только прячусь. А потом Укор прятал.
Больше ничего он Ние не сказал. Только думал почти всю ночь – а что за чудовище-то? Он ничего теперь не помнил, но только нервным ершиком хребта и плавящимся в истоме костным мозгом всех своих тонких костей чуял откуда-то, что ему никогда нельзя выходить за пределы Доменов, нельзя вываливаться из галактики с той стороны, где подстерегает ужасное созвездие Дракон. Там смерть. С той стороны мира, где плыло это созвездие, веяло ужасом, невыносимостью, тоской. Почему? Все, кого он знал, Укор и прочие, ведь считали Дракон каким-то волшебным и прекрасным миром. А для него там – только ужас? За что Дракон хочет его убить? А как же синий цветок в самом сердце дракона, что он тогда нарисовал? Ой, а где вообще тот рисунок?
Юму опять приснилась бездонная пустота. Не Бездна вовсе, Бездна живая, бесконечная, прекрасная – а просто пустота. Мертвая, пустая. Как вспомнить, кто он и зачем? И откуда взялся. Кто он? Почему один? Почему всегда страшно? Почему он был не как все люди, а все мог? Сколько ему на самом деле лет? И что теперь делать, если он не сможет больше никогда работать в таймфаге? Зачем Ние и Вильгельм его спасли и лечат? Куда они направляются? Спросить у них? Нет, страшно.
Все эти вопросы очень мучили все то нервное и живое под кожей, что им и было. А вот то, что Дара больше нет, сожжен пиратами, и к прежнему всеведению и всевластью больше не вернуться, что света в голове, который все в мире делал понятным с первого взгляда, больше нет – он с облегчением принял. Так проще. Тогда и смысла в прежних "биографических сведениях", наверное, нет. Вообще его прежнего нет, значит, и в прежнем имени никакого смысла больше нет – и незачем его вспоминать. Вообще ничего не надо вспоминать. Там ужасно. Это все не с этим им было, а с тем сильным, храбрым, умным Юмисом, которым он был раньше. А он – просто мелкое жалкое существо, просто Юм. Надо не только не цепляться за тающую память, но и быстрее ее прогнать. Надо поскорее приучиться жить просто как мальчик, ничей, обыкновенный, послушный и благодарный за все, что чужие для него делают. И побольше
