style="font-size:15px;"> – Да в спальню твою, Виви!
– Дисон, я бы попросил при посторонних соблюдать хоть видимость приличий. Кроме того, в мою спальню можно пройти гораздо быстрее, не нарезая круги по периметру дворца. И почему мы идем в мою спальню?
– Крезин, объясни ему, – огрызнулся придворный врач, – а то я пока соблюдаю приличия.
– Ваше Величество, понимаете…
– Понимаю! Прошу тебя, обойдись без заумностей!
Советник вздохнул. Как сказать императору, что его покойная супруга, отличавшаяся излишней скромностью, напихала в их опочивальню множество артефактов против подглядывания и подслушивания, поэтому совещания чаще всего проводились именно там не из-за удобства для властителя, а по соображениям безопасности?
– Ваше Величество, мы идем в самое защищенное место дворца. А идем кружным путем потому, что Дисон не хочет открывать посторонним краткий.
– Да? А я не хочу, чтобы в мою спальню вообще кто-либо входил, но кого это волнует?
Лин слушала их занимательный разговор и удивлялась. Император… Он здесь кто? Не может быть, чтобы просто для мебели. Да, советник выказывает уважение, хотя видно, что и советы его принимаются без лишних вопросов. А эльф ведет себя как старый мудрый дедушка… или прадедушка.
Интересно, жену император тоже так внимательно слушает?
А дочь?
Девушка встряхнула головой, стараясь, чтобы волосы прикрывали уши. Зачем предоставлять лишний повод для возмущений? Присутствие Марка за спиной уверенности отнюдь не придавало. Она настояла на его участии лишь потому, что невольного носителя императорской тайны должны были убрать немедля, а Лин чувствовала ответственность за первое более-менее дружелюбное существо, встретившееся ей здесь. «Существо», которое она нагрузила своими проблемами и подвергла смертельной опасности.
Императорская опочивальня была поистине императорской как по размерам, так и по убранству. Мягкие ковры покрывали каждую пядь пола, тяжелые шторы не пускали внутрь ни единого солнечного луча, гобелены с изображением каких-то земель украшали стены, а в центре возвышалась громадная кровать с балдахином, у изголовья которой висели два ярко светившихся шара.
В комнате находились и три мягкие кресла, без лишних разговоров занятые императором и его советниками.
Лин начала испытывать легкое раздражение. Не потому, что хоть один из мужчин мог бы предложить ей сесть. Не потому, что после изнурительного бега по саду, лазания по деревьям и кружения по дворцу она уже не чувствовала ног. Не потому, что эти трое считали себя настолько выше их с Марком, что даже не пытались скрыть свое отношение. Просто…
«Это же мой бред, да?» – и благоразумие решительно отошло в сторону.
В глубине памяти зашевелилось какое-то выражение о наглости и счастье. Лин взглянула на гвардейца и предложила, кивнув в сторону кровати:
– Идем,
