перед нами театральные нравы той далёкой поры, когда впервые на сцене появилась пьеса Н.В.Гоголя «Ревизор». Имени автора комедии нет – это неважно, т.к.считается, что все «господа сочинители» пишут одинаково, а поэтому публика, посещавшая театр, ничего нового не ожидала, уже заранее предчувствуя скуку. Поэтому рядом с комедией Гоголя – водевиль, который являлся приманкой на «весёлую» комедию. Так было в этот день, 19 апреля 1836 года. Театральная дирекция водевилем «Сват Гаврилыч» заманивала на «Ревизора»! Ожидалось обычное. Но случилось то, чего нельзя было предусмотреть.
Уже задолго до представления по Петербургу ходили слухи: «на театре» готовится «необыкновенная» пьеса… Затем новые слухи: пьеса запрещена. Затем вновь: скоро пойдёт… И Петербург хлынул в театр. Не только театралы-завсегдатаи, поклонники артистов, «почётные граждане кулис», как назвал их Пушкин, пришли на премьеру «Ревизора» в Александрийский театр.
Что же представлял собою зрительный зал на первом представлении «Ревизора»? «Зало наполнилось блистательнейшею публикой, вся аристократия была налицо, зная, что государь обещал быть в театре», – пишет один из современников. «Публика была избранная в полном смысле этого слова», – сообщает Анненков. «В первом ряду партера сидели тузы: П.Д.Киселёв, двое Горчаковых, В.Ф.Адлерберг, Несельрод», – отмечает в своих воспоминаниях А.О.Смирнова. Здесь же в партере сидели писатели, в частности И.А.Крылов [12, с.214]. Наконец, в последний момент в ложе появился Николай I с наследником.
С. Данилов в своей книге «Гоголь и театр» [10,с.135—136] замечает, что на первых представлениях комедии Гоголя в Александрийском театре присутствовали четыре группы зрителей: бюрократической, аристократической, разночинской и буржуазной (купцы).
Гоголь пришёл в театр заблаговременно, зашёл за кулисы, где шла пдготовка к премьере. Здесь встретил актёра Афанасьева, который тронул его за рукав:
« – Доброго здравия, сударь… Дозвольте сообщить: государь император будет на представлении. Шутка ли! А господа министры тут же, в креслах, сам в щёлку подглядывал-с… Вот и ждём-с, а душа в пятки уходит со страху…
Действительно, ждали царя. Кресла партера и ложи сверкали драгоценностями, звёздами на бортах фраков, позументами и аксельбантами военных мундиров, ослепительной белизной припудренных женских плеч. Раёк шумел и волновался… Было нестерпимо душно. Женщины в ложах обмахивались веерами, осторожно утирались платочками, грызли конфеты. Мужчины, разогнав скуку… рюмкой коньяка у буфетной стойки, болтали теперь всякий вздор о политике и французском театре. Зал шумел и жужжал, как рой потревоженных пчёл.
Из пустой директорской ложи, спрятавшись за портьеру, Николай Васильевич оглядел публику.
Друзья были в сборе. В партере он увидел Петра Александровича Плетнёва, и Пащенко, и Данилевского, и Анненкова, и нового знакомца – Михаила Ивановича Глинку, автора чудесной, истинно русской оперы «Иван Сусанин»…
Но вот что особенно его поразило и что посчитал хорошей приметой: в кресле первого ряда дремал седовласый тучный Иван Андреевич Крылов, обычно столь
