да наушники рассорили внука Дмитрия Донского с Шемякою – вышла у них драка, Василий отправился в Троицкую обитель на моление, а Шемяка послал своих людей, спрятав их в санях под рогожами; ворвались в обитель, раздели бояр и пустили голыми, а Василия тайно увезли и выкололи глаза… Экие дикие жестокости! Впрочем, не менее их и у Карлов „европейских“. Беды идут от приближенных и соперничества их. Взять того же Сильвестра. Был товарищем, другом Грозного, призывал к смирению, а придворные лицемеры нашептали царю, что пора, мол, своей волею управлять, и сослан был Сильвестр в Соловецкую обитель… Слаба человеческая порода, властен над нею дьявол…»
Однозвучно звенел колокольчик, тянули песню ямщики, лошади шли без устали. Эх, кони, верные мои кони! Что бы я без вас делал! Версты на Руси длинные, немерянные, без коней – смерть. От пространств этих необъятных многие беды происходят. Живут люди в далеких краях, не ведая друг о друге, до большого начальства скакать не доскакать. Оттого им местный голова, наместник, воевода – как царь. А ежели он глуп?.. Народ – что дети, простота да наивность, и в вечном страхе обретаются, а все оттого, что не хватает умных, заботливых начальников, – вот от Шереметевых-то не бегут крестьяне.
Дорога пошла черноельником. Лес плотно придвинулся к обозу. Деревья клонились под тяжестью снегов. Черные ели – в белых тулупах, осины опускаются белыми коромыслами. Тишина. Хорошо дремлется…
И вдруг – шум, крики, ругань!
– Шнель, шнель! – раздалось.
Что за чертовщина, откуда тут немцы? Рядом стояла тройка.
– Куда прешь? Не видишь?.. Пошел с дороги! – закричал ямщик.
Встречные не думали уступать дорогу.
– Стой!.. Тойфель! – путалась русская и немецкая речь.
Ничего нельзя было понять. Откуда тут немцы? Или то шведы?..
Афанасий переругивался:
– Уходи с дороги! Не видишь, важного человека везем?
– Мы тоже важные люди, – послышалась пьяная русская речь. – Мы главные царские слуги! – Хохот, и опять: – Матросы мы, золота желаем.
– Ехайте своей дорогой! – урезонивал их Афоня. – У нас шестерня, развернуть не могём!
Но разбойники уже окружили генеральскую карету и кричали:
– Господин генерал!.. Эссен, эссен… мы голодные, ну-ка!.. Царь не кормил нас, вот барин пусть накормит!.. Потрясем кошелек… Гульден, лег гельд… давай! Нас в Воронеже не кормили.
Значит, они из Воронежа? Небось с корабельных верфей? Шереметев знал, что там жестокие порядки – много пленных, мужиков свозили туда насильно, некоторые нарочно калечили себе руки, чтобы не идти на верфи. Злы на царя, а попался им фельдмаршал – вот так история!
У кареты продолжалась ругань. Афоня закрывал собою дверцу: «Куда прешь, сатана пузатая?» Но не зря на гербе шереметевском написано: «Не ярится, но неукротим», – Шереметев сам дернул дверцу и что было сил толкнул в грудь первого стоявшего. Тот упал в снег. Другой
