следила за действиями подруги, то и дело вздрагивая от грохота, их сопровождавшего.
– Чего? – переспросила она.
– Накрыть кружки есть чем? – Дашка кивнула на две цветастые ёмкости, над которыми ароматными струйками поднимался пар. – Иначе плохо заварится…
Софья выдохнула:
– Синицына, ты заколебала уже! Нормально всё заварится! Чего ты Пашке сказала-то?!
Синицына выразительно замерла, неуклюже вытянув шею, из-за чего стала походить на гусыню:
– Сказала, что занята: уроки у меня и на репетицию опаздываю.
Она исподлобья посмотрела на подругу: округлившиеся глаза, открытый рот, из которого торчит кусок недоеденного пирожка, на носу назревший до красноты прыщик, остановившийся взгляд. Ещё, понятно, что остановился он на ней, Дашке. При чём, с выражением полного и бесповоротного сочувствия.
– То есть к тебе подошёл парень, по которому ты сохнешь с шестого класса, позвал тебя в кино, а ты сказала, что у тебя, блин, «уроки», и отказалась? Так? – Дашка виновато кивнула. Соня с шумом проглотила пирожок. – Синицына, ты вообще нормальная?
Софья подперла голову, по-прежнему не сводя недоумевающего и сочувствующего взгляда с подруги.
– Сонь, мы все-таки с тобой по-разному смотрим на эти вещи, – начала было Дарья давно заготовленную фразу. Но та икнула и развела руки:
– Да знаю я все, по-идиотски ты на них смотришь, понимаешь? Чего тут такого? – Дашка молчала. – Ты же не во времена своих менуэтов и сонатин живёшь! А во времена рейва и инди-рока… Чуешь разницу? Там, – она показала куда-то за окно, – менуэты, а здесь, – она легонько постучала ладонями по столу, – современная жизнь, понимаешь? Ж-И-З-Н-Ь!!! И в ней есть кино, концерты, мобилки, парни. С ними можно разговаривать, гулять без опасения быть сожжённой на костре.
Дарья села напротив, тяжело вздохнула.
– Конечно, ты права, – она посмотрела в окно, – я – старомодная дура…
– Старомодная – согласна, на счёт дуры – я этого не говорила, – на всякий случай поправила Афанасьева.
– Хорошо-хорошо, это я говорю, что я – дура. Но он подошёл ко мне, и я как-то растерялась… Не знаю, как оно у меня вырвалось – про учёбу и репетиции… Я всё время кручусь между школой, музыкалкой и репетиторами… и вот, как-то вырвалось.
Софья с сомнением и жалостью посмотрела на подругу. Вот же незадача: и умница-отличница, и талантище, и человек хороший, и симпатичная, даже симпатичнее её, Сони, вон волосы какие блондинистые и без всякого мелирования. И очки ей идут. Но вот совершенно не приспособленная к жизни. Как она будет без неё, без Соньки, то есть? Ещё поступит в эту свою консерваторию, и всё, умрёт за нотами нецелованной… Правильно Лерка говорит: Дашку надо брать на поруки, и по рукам ее по рукам.
– Ладно, не хнычь, – примирительно пробормотала она. Кухня окончательно утонула в сизых сумерках, и смотреть друг на друга в потёмках становилось всё труднее.
За окном начиналась метель. Мутная взвесь извивалась,
