и долбил,
Живую кровь выкачивал,
Живую душу пил.
Перебрав столетий груду…
Перебрав столетий груду,
Ты в любом найдёшь Иуду,
Кровопийцу и творца,
И за истину борца.
И столетие иное
Станет близким, как родное:
Так же мало райских мест,
Те же гвозди, тот же крест.
Это всё до времени…
Это всё до времени,
До зари, до темени,
До зимы, до осени,
До небесной просини.
Вздумаешь отчаяться,
А оно кончается.
Вздумаешь надеяться,
А оно развеется.
В допотопные лета…
В допотопные лета
Мир держали три кита.
А потом они устали
И держать нас перестали
На натруженном хребте.
И в огромной пустоте
Держит мир с того мгновенья
Только сила вдохновенья.
1986–1989
Высота берётся слёту…
Высота берётся с лёту.
Не поможет ни на йоту,
Если ночи напролёт
До измоту и до поту
Репетировать полёт.
Высота берётся с ходу.
Подниматься к небосводу
Шаг за шагом день и ночь –
Всё равно, что в ступе воду
Добросовестно толочь.
Высота берётся сразу.
Не успев закончить фразу
И земных не кончив дел,
Ощутив полёта фазу,
Обнаружишь, что взлетел.
И через влажный сад, сбивая дождь с ветвей…
И через влажный сад, сбивая дождь с ветвей,
Через шумящий сад, где вспархивает птица,
Бежать вперед, назад, вперед, левей, правей,
Вслепую, наугад, чтоб с кем-то объясниться…
Что, кроме бедных слов, останется в строках?
Твержу: «Затменье, бред, безумие, затменье…»
Сладчайшая из чаш была в моих руках,
И ливня и ветров не прекращалось пенье.
Лишь тот меня поймет, кто околдован был,
В ком жив хотя бы слог той повести щемящей,
Кто помнит жар и лед, кто помнит, не забыл,
Как задохнуться мог среди листвы шумящей.
Идти на убыль не пора…
Идти на убыль не пора:
В смоле сосновая кора,
Сегодня солнечно и сухо,
И песнь, приятная для слуха,
Звучнее нынче, чем вчера;
И птица кончиком крыла
Черкнула на озёрной глади,
Что мы живём лишь Бога ради,
И взмыла в небо, как стрела.
Сколько
