выглядела как королева, ее любили в Мерсии. Узнав гостью, епископ Вульфхерд подскакал к ней и заговорил торопливо, вполголоса, но она не замечала его. Не замечала и меня – только сидела прямо в седле и смотрела на толпу. Некоторое время Этельфлэд молчала. Отсветы горящих зданий играли на серебряном венце, на украшениях вокруг шеи и на тонких запястьях. Лица ее я не видел, но знал, что сейчас оно излучает ледяную суровость.
– Вы, разойдитесь, – почти небрежно бросила она. Народ загудел, и ей пришлось повторить приказ более громко. – Разойдитесь!
Этельфлэд выждала, пока наступит тишина.
– Священники и монахи поведут вас. Те, кто пришел издалека и нуждается в пище и ночлеге, найдут и то и другое в Сирренкастре. А теперь уходите!
Она развернула кобылу. Епископ Вульфхерд последовал за ней. Я видел, как он умолял ее. Потом ее рука вскинулась.
– Кто здесь главный, епископ? – спросила Этельфлэд. – Ты или я?
В этих словах прозвучал решительный вызов. Этельфлэд не правила Мерсией. Это ее супруг повелевал Мерсией и, будь у него пара яиц, мог стать королем всей страны, но вместо этого стал рабом Уэссекса. Его безопасность зависела от помощи западных саксов, а те оказывали ее только потому, что Этельфлэд была его женой. А еще дочерью Альфреда, величайшего из королей западных саксов, и сестрой Эдуарда, правившего в Уэссексе теперь. Этельред ненавидел жену, но нуждался в ней. Ненавидел меня, потому как знал о нашей связи. Знал это и Вульфхерд. При брошенном ему вызове он напрягся, потом кинул взгляд на меня. Я понял, что его подмывает принять вызов и попробовать восстановить власть над мстительной толпой, но Этельфлэд уже утихомирила крестьян. Тут правила она. Правила, потому что пользовалась любовью в Мерсии, и народ, спаливший мое гнездо, не хотел обижать ее. Епископу было все равно.
– Господин Утред… – начал он, но был решительно прерван.
– Господин Утред – дурак, – заявила Этельфлэд громко, чтобы ее услышало как можно больше из присутствующих. – Он оскорбил Бога и человека. Его провозгласили изгнанником. Но резне здесь не место! Довольно пролито крови, хватит! А теперь уходи!
Последние слова адресовались прелату, но взгляд на толпу и жест подразумевали, что и прочим тоже пора удалиться.
И они ушли. Присутствие воинов Этельфлэд сыграло, конечно, свою роль, но именно ее уверенность и властность возобладали над влиянием взбесившихся попов и монахов, подбивших толпу разорить мои владения. Крестьяне ушли. Пламя продолжало озарять ночь. Остались лишь мои дружинники и воины, присягнувшие Этельфлэд. Та наконец повернулась и вперила в меня гневный взгляд.
– Ты дурак, – повторила она.
Я промолчал. Просто сидел на коне, смотрел на огонь, и мысли у меня были унылые, как болота на севере. Мне вдруг вспомнился Беббанбург, зажатый между бурливым морем и высокими скалистыми горами.
– Аббат Витред был хорошим человеком, – продолжила Этельфлэд. – Из тех, кто заботится о бедных, кормит голодных,
