я не могла больше сопротивляться и присоединилась к толпе сотрудников. С меня сняли маску и поставили в первый ряд.
После обязательной торжественной части объявили дискотеку, я же под предлогом подышать сбежала на улицу и достала телефон.
– Антон, у меня проблемы, – коротко описала ситуацию, дала наводки и вдруг вспомнила: – И забронируйте мне люкс на сегодня. Любой свободный.
30 декабря 2013г
– …и тогда, – ревела Аллочка, секретарша, – он просто взял и ушёл! А-а-а-а….
Я протянула ей пачку салфеток, по одной доставать уже надоело.
В каждом – это не шутка – в каждом офисе находится такая вот дура, которая думает, что её убогие отношения с её убогим бойфрендом интересуют кого-то помимо неё самой. Часами может живописать в красках, что именно случилось между ними вчера или на прошлой неделе.
И что удивительно, находятся ещё большие дуры, которые слушают. Заняться, что ли, нечем? Мне всегда есть чем заняться, но иногда я позволяю ей вот так сидеть в моем кабинете и лить слезы по своим высоким, несомненно, отношениям. И другим тоже позволяю, мы ведь дружный коллектив.
– Подонок, – вздохнула я.
– Нет, ты не понимаешь, он хороший, просто…
Почему-то у меня уже давно не получается относиться к ним как к реальным людям. Что это? Безвозвратно утраченное чувство эмпатии? Мои зеркальные нейроны атрофировались?
Для меня все окружающие представляют собой нечто вроде мультиков или игрушек, и я именно так к ним и отношусь. Именно так я их и вижу – со всей их мультяшной плоскостью, с игрушечными проблемами и с игрушечными трагедиями. С трагедиями, раздуваемыми из пустого места, из единственного ничего не значащего пикселя, специально для того, чтобы почувствовать себя живыми, дотянуться своими ни на что не годными мультяшными эмоциями до настоящего мира.
С примёрзшей к лицу улыбкой или с миной, призванной выразить участие, я слушаю их и киваю. Смеюсь или возмущаюсь вместе с ними, когда они ждут от меня этого. Терплю их лишь по одной причине – они должны доверять мне. Всецело, безоговорочно. И я становлюсь для них всем этим – подружкой для одной, мамочкой для другого, любовницей для третьего и просто душевным собеседником для всех остальных. Слушаю про бойфрендов, про мужей, про детей, свекровей, тёщ. Про парикмахеров и начальников. Про всё. Как бы ни тяготило меня их общество, я терплю его, убеждая себя, что это работа, а работа она всегда такая – требующая смирения. И я смиренно вникаю в истории из их ограниченных жизней, посвящаюсь в их проблемы, дурацкие настолько, что я просто диву даюсь, насколько тупа и незамысловата жизнь большинства.
Часто мне кажется, что они всё это не всерьёз, просто дурачатся, кривляются, разыгрывают комедию, но я смотрю в их лица и понимаю – нет, всё действительно очень серьёзно. Это очень, очень серьёзная болезнь современного общества – принимать сыплющееся на тебя дерьмо и называть это жизнью. Я могла бы сказать им: эй, придурки, хватит жрать помои! Вкус к хорошей еде прививает хорошая
