подчеркивало все достоинства фигуры. Рядом с ней стояла Елизавета Алексеевна Арсеньева.
– Кто это? – спросила Эльза у Панютина.
– Где?
– Рядом с Арсеньевой.
– Это княжна Юлия Алаповская.
Петр пристально посмотрел на Левину.
– Да вы, сударыня, меня не слушаете вовсе.
Эльза и правда не слушала. Она смотрела на юную Юлию и вспоминала свою юность, наивные мечты и надежды, которые разбились о рифы жизни, оставив на память грусть.
Но вскоре всех позвали к столу, прервав мысли баронессы. Обед прошел скучно, гости обсуждали войну с турками, ругали Хусейн-пашу, надеялись на фельдмаршала Витгенштейна, спорили о французах, старались не вспоминать декабристов, хотя многим их поступки виделись благородными.
Лобанов говорил о книжных новинках, хвалил иноземные библиотеки. Что касается Эльзы, она не внимала умным и пространным речам, её мало занимала политика, единственное, что точно знала баронесса – за каждое слово важного чина, за их интриги и интересы солдат платит кровью, крестьянин – животом. А все остальное жестокое кичливое фрондерство.
Княжна же Юлия жадно вслушивалась в речи за столом. Наконец обед окончен, и можно пройтись. Мужчины отправились искать удачи в картах. Их жены уселись обсуждать последние новости.
Аделаида Михайловна поравнялась с Эльзой. Её круглое лицо говорило, что она милая женщина, но ужасная болтушка.
– Эльза Львовна, я жду вас завтра на закрытие. Будет итальянец, чудный тенор.
– Я приду, может быть. – Левина не знала, чего она захочет завтра.
– Вот и славненько.
А между тем, в другом зале тем временем начинался бал. Шума наделал приезд поручика лейб-гвардии гусарского полка графа Павла Юрьевича Мелецкого, который в свои двадцать восемь лет покорял девичьи сердца неприступностью и особенной тайной, горящей огоньком на дне серых выразительных глаз.
Княжна Юлия, затаив дыхание, следила за молодым графом в тайной надежде на приглашение. Эльза, заметив всеобщее замешательство, пошла в зал, посмотреть на происходящее. Зазвучала мазурка, и все женские взгляды в зале обратились на Мелецкого, ожидая, кого же он пригласит. Баронессу не интересовал танец, и поэтому, посмотрев на Мелецкого, и на всеобщее ожидание его действий и выбора, она хотела уже уйти, но поручик её опередил.
– Окажите мне честь, баронесса, танцевать со мной мазурку, – голос Павла звучал очень уверенно, или даже дерзко.
Эльза обернулась и вопросительно посмотрела на графа. Недоумение и вопрос: «Как вы смеете!» – вот её взгляд.
– Помилуйте, граф …
Взгляд женщины напоминал поручику о приличии и о благоразумии. Послышался шепот, чье-то тихое возмущение. Какой конфуз.
– Простите, граф я не танцую, и уже ухожу, – проговорила Эльза.
– Прошу прощения, баронесса.
Мелецкий посмотрел в глаза Левиной, а затем обернулся
