глядя на Исхака, так и продолжал стоять.
– В чём дело, почему шумите, гражданин?
– Я из-за вас с семи часов на дороге торчу, уехать невозможно!
– И не уедете! Распустились шофера вконец, озолотились на леваках!
– Хорошо, а как добираться прикажете?
– Моё какое дело? Мне за этим следить не поручено.
Исхак с бессильной ненавистью оглядел огромную фуражку, сапожки милиционера, потом принялся, стараясь сохранять спокойствие, объяснять, что автобус между деревнями и городом не курсирует, в машины попутные теперь тоже не сажают, как же добираться? Но маленький лейтенант, не слушая, качал головой.
– Моё дело сторона, я должен за порядком следить, а дальше пусть думают другие! – твердил он, сшибая прутиком головки ромашек.
И такому доверили власть, навесили погоны!.. У Исхака чесались кулаки отлупить тупицу, но вместо этого он вздохнул, поднял чемоданы и поплёлся дальше, навстречу горячему, набравшему уже силу солнцу.
По бокам пыльной, в рытвинах и глубоких колеях, разбитой дороги рос грязный репейник, горько пахла полынь. Солнце поднялось высоко, ветра не было. Исхак давно уже снял пиджак, расстегнул ворот нейлоновой рубахи, но всё равно обливался потом, сердце колотилось гулко и часто, словно намереваясь выскочить из груди, в висках звенело. Наверное, поэтому он не сразу обернулся на гудки. Сзади сигналил «зилок».
– Ты что, братец, решил, что челнинская дорога – это беговая дорожка на Сабантуе? – крикнул шофёр, притормозив и открыв дверцу кабины. – Несёшься, словно на приз. Куда путь держишь?
– В Куктау.
– Садись.
– Закона не боишься?
– Закон под мостом остался. Правда, грозил: догонишь, не сажай! Зверь, а не человек. Как не сажай, если шестьдесят километров! Да в кабину садись, братец, тут помягче, – сказал шофёр, видя, как Исхак, забросив чемоданы, сам полез в кузов.
– Спасибо, тут на ветерке вольнее. Голова разболелась от солнца.
Машина тронулась. Исхак совсем расстегнул пуговицы – ветер приятно холодил разгорячённое тело, надувал сзади рубаху. Обтерев мокрое лицо платком, Исхак усмехнулся: платок почернел от пыли.
Наконец машина затормозила на задах Куктау. Шофёр, опуская в карман хрустящую тридцатку, усмехнулся.
– Ну вот и оставили мы закон с носом! Уж дома выпью сто грамм за его здравие! Икаться ему будет. – И, тронув машину, помахал рукой. – Счастливо погостить!
– Спасибо! – откликнулся Исхак, поворачивая с дороги на свою тропинку.
У воды несколько женщин, белея голыми икрами, складывали сделанные из навоза кирпичи на топливо. Увидев незнакомого мужчину, они сразу обдёрнули подоткнутые под резинки штанов подолы. Исхак тоже их не узнал.
Вдыхая знакомый запах кизяка, Исхак не спеша шёл вперёд. Чемоданы словно бы стали легче.
«Кто, интересно, из знакомых встретит первым?» – думал он, приятно волнуясь.
