не тех шагов…Столько лишнего случилось…
Столько нужного стряслось.
Береги в себе ту милость,
Если выжить удалось…
«Теперь познаЮ я тебя…»
Теперь познаЮ я тебя
без маски и ретуши.
Оставило сказки дитя
поколениям следующим.
«Будет мой дом…»
Будет мой дом,
под окном – куст малиновый.
Будет и осень – живая, моя.
В радиус рук положу кол осиновый.
Вдруг забредешь.
Умолять.
«Я – это Вы…»
Я – это Вы.
Я буду завтра жить —
но без удушливого двойника, кто властен
во мне искать лишь низменные страсти,
пока всё лучшее тревожно спит.
Я справлюсь! Я сама!
Уже рассвет.
И будущее здесь – как верный недруг.
Иллюзии развеяны по ветру.
Я минус Вы.
Решение.
Ответ.
«ПРОСТИ…»
«ПРОСТИ»…
когда солжет сказавший,
когда обманет слух, больной
от прозябанья в вечной фальши
произнесенного тобой.
Святое слово —
в жалкой речи!..
И жаден слух мой ложь ловить —
как будто враг назначил встречу,
одевшись в мой любимый вид.
Почти свободна
Почти свободна. От всех иллюзий.
Но и свобода – иллюзий плен…
«Так много сил, когда их тратишь вместе!..»
Так много сил, когда их тратишь вместе!
Так много счастья, если – отдавать!
«Ты был с ней груб…»
Ты был с ней груб
лишь оттого, что нежным быть боялся.
«Жужжали люди над постелью…»
Жужжали люди над постелью.
Слова слипались в грязный ком.
Раздели. Вымыли. Одели.
Зарыли царственным плевком.
Такая щедрость, что —
«спасибо».
Такая малость, что —
«пардон».
Тот человек был мертвой глыбой
еще до лести похорон.
«Ты научил не верить. Ложь – что кража…»
Ты научил не верить. Ложь – что кража
Своей души, привыкшей ложь любить.
«Соткать себе из тысячи предательств…»
Соткать себе из тысячи предательств
Броню бесчувствия, неверия в слова!
И, обрывая этот белый танец,
Сама себе и страсть, и голова!
«Писала о березах раньше…»
Писала о березах раньше,
Об арабесках – и ждала же,
Что мы, помимо спать и есть,
Умеем между строк прочесть!
Теперь межстрочьев не желаю,
А ПРЯМО хаму заявляю:
«Когда ты сам изгажен желчью,
Не плюй в чужое, человечье!…»
«Нет,
