Спать решительно не хотелось. Достав из минибара бутылочку Джонни Уокера, я вышла на холодеющий балкон и, укрывшись пледом, уселась в шезлонг. Было до того тихо и темно, что казалось, будто города вокруг не существует. Отчетливо слышалось робкое ржанье лошадей в ипподромовских стойлах. Я набрала номер Герострата.
Через полчаса послышались знакомые мягкие шаги на лестнице и тихий стук в дверь. Метнулась в прихожую, на полпути услышала, как громко стучит кровь в висках. Наверное, давление подскочило. Все-таки возраст. Замерла на мгновение, потом глубоко вдохнула и шагнула к двери как в пропасть.
Митя показался мне похудевшим и постаревшим. Поперечные складки на щеках стали резче, глубже. И синяки под глазами еще потемнели. В руках у него был оранжево-желтый тюльпановый букет.
Он прильнул ко мне на мгновение, но тут же отшатнулся.
– Я знаю, помню, ты сейчас скажешь, что это не наш путь.
А я почему-то сказала: «Проходи, садись. Что будешь пить?»
– Водка у тебя есть?
– Кажется, была тут где-то в недрах минибара.
Я протянула ему микроскопическую бутылочку «Абсолюта» и уселась на диван напротив его кресла, чтобы видеть митины глаза. Света мы не включали. Только высокий ипподромовский фонарь светил прямо в окно, да месяц тревожно заглядывал в душу.
– Ты знаешь, это просто чудо, что ты меня нашла! Я сегодня должен был играть, но опаздывал на спектакль и попросил меня заменить.
– Ты опаздывал?!
– Ну да, это все из-за мистера Тамблера.
– Кого-кого?
– Я у него работаю…
– Как? А театр?
– Ну, это долгая история.
– А я никуда не тороплюсь. Рассказывай!
– Мистер Стефан Тамблер – славист. Он сидел себе в каком-то шотландском колледже и писал книжки по русской литературе – Чехов, Достоевский, Набоков. Не плохие, в общем-то, книжки, хотя звезд с неба он никогда не хватал.
– Постой, его и впрямь так зовут? Стефаном Тамблером?
– Ну да, а что?
– Степа Неваляшка. Хорошее имя.
– Вот, что значит знать языки. А я так и не удосужился. Вот теперь и приходится садовничать у Неваляшки в свободное от театра время.
Митина фирменная хрипотца и выразительные интонации завораживали. Он рассказывал как со сцены. И мое воображение тут же рисовало этого Ваньку-Встаньку с тараканьими усами и брезгливым отношением к местным жителям.
– А вообще, я его знаю очень давно. Раньше он любил ходить в наш театр на все премьеры, часто бывал в Москве. Он по-русски говорит не хуже нас. Ну а когда все это случилось, он приехал уже в другом качестве. Теперь Неваляшка – наместник по культурной политике. Все обзывает нас нацией рабов. А прежде плакал на «Дяде Ване».
– Наместник? Может быть, атташе по культуре?
– Да
