спасибо, доченька! Накупила всякой всячины, а теперь хоть выбрасывай, одышка одолевает.
Я взялась за ручку, и мы не спеша стали отсчитывать ступеньки.
– Далеко живёте? – спросила я.
– На Кубанской.
Нужно было ещё подняться вверх по переулку на улицу Чернышевского, а потом только перейти на Кубанскую. Хотя мне было не по пути, я решила идти до конца.
– Вы, наверное, одинокая?
– Что ты, доченька, сынок у меня есть и муж тоже.
– Чего же их не заставили сходить за овощами?
– Кабы сын был здесь, сбегал бы. А мужик мой смолоду был непутёвый, а теперь, как вышел на пенсию, и вовсе от семейных дел отошёл.
– Сын-то где живёт?
– В Ставрополе, учёный он у меня и должность большую занимает, – с горделивой улыбкой ответила старуха и, помолчав немного, добавила: – А всё благодаря полковнику Яковлеву, не слыхала про такого? Святой души человек! Царство ему небесное! Скончался недавно, – с грустью протянула она и, склонив голову, пошла дальше.
– Сын ваш плохо учился в школе?
– Плохо, доченька… Бывало, совсем от рук отбивался, с фулюганами связался, ни отца с матерью, ни учителей не признавал. Я уж было совсем отчаялась… Хотела его в колонию отправить. Но как при живых-то родителях? Казалось, стыдобушки не оберусь, но тут Бог послал спасителя.
Моя словоохотливая спутница опять остановилась, поставила корзину на землю, отдышалась и стала рассказывать:
– Случилось это как раз в том году, когда мой Санька хоть и с трудом, но перешёл в седьмой. А тут заходит к нам во двор военный, при орденах, статный такой, весной это было, и спрашивает про моего Сашку. Я так и обомлела, ну, думаю, лиха беда, ежели сам енерал пожаловал…
«Здрасьте! – говорю. – Ежели вы насчёт маво Сани, пожалуйте в квартиру». А сама уставилась на гостя, улыбаться стараюсь приветливо. А он серьёзный такой, брови косматые вразлёт, лоб высокий, а надо лбом копна седая, ершистая, глаза серые, в упор глядят, насквозь пронзают. Пячусь назад, двери распахнула, хочу, чтоб скорее вошёл, а то, думаю, начнёт во дворе говорить, соседи услышат и разнесут про Саньку по всему кварталу, каково матери-то?
Вошёл, в прихожей ноги хорошенько вытер. Я стул к нему подвинула, что покрепче. Сел гость и говорит:
«Зовут меня Николаем Андреевичем, полковник в отставке, на общественных началах делами подростков занимаюсь».
«Очень приятно», – говорю, а у самой сердце так и стучит, аж в уши отдаёт.
«Какие у вас отношения с сыном?» – спрашивает.
«Обнаковенные, – говорю, – материнские».
«А отец как относится к сыну?»
«Ничего, – говорю, – только нет у отца времени для особых отношений. Уйдёт чуть свет на работу, вернётся вечером, а в воскресенье с дружками время коротает».
«Очень плохо. А знаете ли вы, что ваш Саша в школу перестал ходить?»
Я всплеснула
