Мальчик поставил корзину на пол, не спеша вынул из кармана конфеты, сверху положил монету.
– Это тоже он дал. Не брал, отказывался, насильно заставил взять.
– Поблагодарил?
– Конечно. Сказал «большой испасибо». И обувь снял у порога. Всё у него рассмотрел. Наверное, он князь.
– Никакой он не князь, просто инженер, – пояснил Манаф.
– А что значит инженер?
– Не знаю, но что-то подобное учёному человеку.
– Он сказал, что его зовут товарищ Олег.
– А ты что, спрашивал?
– Да, но только после того, как он спросил моё имя и стал шутить, называя меня ханом.
– Ну и говорун же ты. Раздуй лучше угли в горне да принеси горсть муки.
Манаф взял консервную банку, налил в неё воды, вскипятил на углях, затем стал сыпать муку, помешивая деревянной палочкой.
– Что это за ккурч[1]?
– Это не ккурч, а клей. На, поставь под верстак, пусть остынет.
Джавад взял горячую банку из рук брата.
– Сегодня не ложись рано спать, – предупредил старший, – в город вместе пойдём.
До прихода отца Джавад вскипятил чай, приготовил посуду, нарезал брынзы, хлеба. Вскоре вернулся отец из мечети. Поужинав, Абакар лёг.
– Рано ещё, мы посидим у порога, – сказал Манаф, прикручивая лампу.
По вечерам у ворот домов засиживалась молодёжь. И на этот раз разошлись поздно. Манаф и Джавадхан поднялись последними. Тихо, чтобы не разбудить отца, вошли в мастерскую.
– Вдень пояс в ушко банки, да не разлей содержимое. Теперь туже опоясайся. Банка у правого бока, чтоб под рукой была. Эту пачку бумаг заложи за пазуху. Клей будешь наносить на все четыре уголка листика, – шёпотом приказывал Манаф.
Джавад молча повиновался брату. Замкнули дверь, вышли на улицу. Сердце мальчика громко стучало. Шагал он смело, стараясь не отстать.
– Я буду стоять поблизости. В случае появления человека предупрежу кашлем. Не торопясь, не оглядываясь, уходи в сторону. Учти, случайные прохожие не страшны. А вот если полицейский вывернется откуда-нибудь, дело хуже. Тогда надо удирать волчьим галопом, как можно чаще сворачивая за углы и переулки. Я незаметно последую за тобой. Если же, не дай бог, попадёшься, говори – ничего не знаю. Мол, сидел на улице, подошёл человек, дал денег, потом всё это и сказал: если наклею на стенах и заборах, даст ещё рубль. Где живёт, кто он, не могу сказать. Ни слова больше, если даже будут бить.
– Если вовремя предупредишь, не попадусь. Меня никто из ребят не может догнать. Ноги лёгкие, как у зайца. Сам шайтан не догонит.
– Хвастовство не украшает мужчину…
Джавад умолк.
…Город был погружён в густую тьму. Тяжёлые облака заволокли небо. Лишь кое-где через щели ставен прорывались тусклые полоски света ночников. В бухтах и на судах с первых дней войны была утверждена светомаскировка.
– На этом углу! На этом фасаде! На этом заборе! – коротко бросал Манаф отрывистые фразы.
Джавад быстро подходил к указанному
Ккурч – мучная каша.
