удивительно…
Возле румяных губ у него были молочные усы, глаза мягко и радостно светились, весь он был какой-то еще лопоухий, длиннорукий, незавершенный. Аглая подошла к нему, наклонила его к себе и поцеловала в нестриженую шею. Раза два в год она позволяла себе такие нежности.
– Чтобы в следующем году этого не было! – сказала Аглая как можно строже. – Слышишь, Володька?
– Чего этого? – рассеянно спросил он.
– Ну вот с прыжками в окно, с отвратительными отметками. Не будет?
– Не будет, – так же рассеянно сказал Володя. – Да ты про щитовидную не слушаешь…
– Нет, слушаю. Впрочем, плохо слушаю, мне же на работу нужно идти, меня люди ждут.
– Ну, иди! – разрешил Володя.
Аглая грустно усмехнулась:
– Позволил. А нет того, чтобы спросить, что у тебя нового, тетка Аглая, почему ты нынче невеселая, а вчера была веселая, – этого от тебя не дождешься. Вот влюблюсь, выйду замуж и брошу тебя одного.
«Что это с ней?» – на секунду удивился Володя и тотчас же забыл обо всем, оставшись со своими книгами и размышлениями о прочитанном.
Было уже совсем лето, ветер разогнал тучи, за окном о чем-то веселом и тайном перешептывались клены. Опять куда-то провалился кусок времени. Разогревать еду не было желания. Володя поел хлеба и попил какого-то полупрокисшего молока. Потом он заметил, что начало смеркаться, пришлось зажечь лампу. Погодя пришел озабоченный Женька Степанов, повозился с белыми мышами, покачался в сломанной качалке и пожаловался:
– Старик, я горю.
– В каком смысле?
– В том, что папахен изволил прислать письмо: рекомендует мне идти в военно-морское училище.
– Родион Мефодиевич?
– Он.
– Ну и иди.
– Так это же трудно.
Володя пожал плечами.
– В письме даже стихи есть, – сказал Женька и вытащил из кармана измятый конверт. – Гроза морей если разойдется – все!
И, пошуршав листочком, Евгений прочитал:
Врагам не прощали вы кровь и обиды
И знамя борьбы поднимали не раз,
Балтийские воды и берег Тавриды
Готовят потомкам пленительный сказ…
– Ну? – спросил Устименко.
– А я не хочу никакого пленительного сказа, – с ясной улыбкой ответил Евгений. – Раскумекал?
Он спрятал конверт, вздохнул и добавил:
– Какое знамя борьбы? Слава Богу, революция свершилась, чего еще ему нужно!
Ох, ушел бы Женька! И что это за манера таскаться по гостям! Неужели так скучно самому с собой? Но он не уходил. Он качался и жаловался:
– Понимаешь, у меня нет интересов. Я еще не нашел сам себя…
– Найдешь!
– Что я найду?
– Ты же чего-то не нашел. Вот я и говорю – найдешь.
Женька ненадолго обиделся.
– Я
