аппендицит вырезал профессор Жовтяк, самый у нас знаменитый. Он и сейчас, бывает, заходит. Так вот рассказывал: врач – это еще пустяки. Главное дальше – степени защищать или диссертации, не помню точно. Будто кандидатскую защитить – это значит железнодорожный билет повсюду в жестком вагоне, а докторскую – повсюду в мягком курьерском. Вообще трудновато. Но почему, с другой стороны, не прорваться? Товарищ Жовтяк ничего собой особенного не представляет, а выскочил в большие люди. И начальник к тому же. Или он хороший профессор?
Евгений встал на свои короткие ноги, обдернул пиджак, сшитый у того же портного, который шил Додику, сделал строгое лицо и сказал громко:
– Доктор Степанов Евгений Родионович.
Помолчал и добавил:
– Или профессор Степанов. Потому что если идти во врачи, то не в простые, а в золотые. В профессора! Как советуешь?
В прозрачных Жениных глазах светились насмешливые огоньки, и Володя, как часто с ним бывало в присутствии Евгения, почувствовал себя дураком. Не то чтобы совсем дураком, но каким-то глуповатым.
Приехала с работы тетка Аглая и сразу же рассердилась:
– Какого, в самом деле, черта! Даже котлеты подогреть не умеет. И почему ты дома торчишь, несчастье мое?
Он виновато улыбнулся ей в ответ. Как она любила эту его улыбку, как он был дорог ей – этот мальчик, с того самого дня, когда трехмесячным он остался на ее руках! И вот уже человек.
– Длинношеее! – сказала она. – Вот ты кто! Очень много шеи.
Евгений тоже ел котлеты и лениво жаловался:
– Дома кошмарики. Все делается, как хочет Додик, Варвара собирается покидать родные пенаты… скандал за скандалом…
– Не сплетничал бы ты! – попросила Аглая.
– Мое дело – сторона. Я с вами по-дружески делюсь, – вздохнул Евгений. – Поймите, Аглая Петровна, и мне нелегко. Время решающее, нужно определять свой жизненный путь. Батька пишет суровые письма, полные воспитательных сентенций. Варвара поет «Картошку» со своими комсомольцами и уезжает на все лето пионервожатой, а тут расхлебывай…
– Поезжай пионервожатым, – усмехнулась Аглая.
– Я-то?
– Ты-то!
– Нет, это не пройдет. У меня не Варькино здоровье, я других кровей.
– Да уж это известно, – вставая из-за стола, сказала Аглая, – вы у нас голубых кровей.
Женька не обиделся. Он умел неприятное пропускать мимо ушей. Да и ко всему тому, что говорили Аглая Петровна или его отчим, он всегда относился немного иронически, словно был старше их.
– Кстати, насчет крови, – сказал Евгений. – Вот мы тут с Владимиром посовещались немного, и я, кажется, решил посвятить себя тоже медицине.
– Какая для нее радость! – усмехнулась Аглая.
– А что? Профессор Жовтяк бывает у мамы в гостях, я тоже его знаю, он имеет авторитет, в случае чего поможет…
– Послушай, Женечка, все это, между прочим, довольно противно! – внезапно вспыхнула Аглая Петровна. – Неужели ты сам не понимаешь?
