рассказах и пересказах ничего важного не изменилось. Есть ли у нас способ установить, так ли это?
Выдвигалась и такая теория: ученики Иисуса зубрили его учения еще при его жизни. Как раввин I века Иисус настаивал на скрупулезном запоминании своих слов, чтобы при дальнейшей передаче они были изложены аккуратно и точно. Аналогичным образом рассказы о делах Иисуса обрели фиксированную форму еще до появления евангелий. Они заучивались и передавались людям, которые в свою очередь заучивали их. Но опять же, есть ли способ проверить, так ли это?
Конечно, данная книга не первая, что посвящена этим вопросам. Они привлекли серьезное внимание ученых – даже стали идефиксом – еще сто лет назад. Первопроходцами были немецкие специалисты по Новому Завету, представители «критики форм». (О критике форм у нас речь впереди.) Одним из них был Рудольф Бультман, профессор Марбургского университета и, пожалуй, самый влиятельный новозаветник ХХ века. Бультмана и его коллег интересовало, как распространялись предания об Иисусе. Вопреки мнению многих, они доказывали: речения Иисуса и рассказы о его жизни серьезно менялись, трансформировались, «улучшались» и даже придумывались рассказчиками в те годы, когда еще не было создано ни одного из известных нам евангелий.
Тысячи книг и статей были написаны по данной теме с тех пор, как ее подняли Бультман и его коллеги. Тем удивительнее, что нет ни одной научно-популярной книги, которая объясняла бы «критику форм» и подавала ее проблематику простым и доступным языком (и интересно!).
Книга, которую читатель держит в руках, призвана восполнить пробел. Она посвящена тому, как Иисуса помнили христиане, которые год за годом рассказывали истории о нем – до написания евангелий, – и как по ходу дела эти истории менялись, а то и придумывались.
Более того, мы зададимся вопросом: всегда ли плохо, когда истории меняются в процессе рассказа и пересказа? Разве мы сами не модифицируем повествования в зависимости от обстановки, в которой излагаем их? И в зависимости от того, кто нас слушает? И в зависимости от того, что мы считаем самым важным, самым интересным, самым увлекательным в нашей истории? Внося такие модификации, мы не обязательно лукавим. Зачастую это ситуационно оправданно: мы учитываем обстановку и взгляды аудитории. Но разве иначе дело обстояло с теми ранними рассказчиками, которые передавали воспоминания об Иисусе?
Таким образом, изучение памяти – не только выявление изменений, которые зарождаются со временем. Это еще и вопрос о людях, которые запомнили события именно так, как запомнили. Исследуя, как более поздние воспоминания об Иисусе подавались аудитории, мы сможем лучше понять, чтó рассказчики считали особенно важным. И тем самым лучше разберемся, какие события происходили с ними и с их слушателями.
На мой взгляд, эти вопросы относятся к числу самых актуальных и важных вопросов, касающихся Иисуса и его первых последователей. Как мы не раз увидим, у нас нет прямого доступа к словам,
