твердым шагом и гордо, вызывающе откинув голову, стал перед столом.
Но тот, кого я увидел, в какое-то мгновение привел меня в такое состояние раскованности и растерянности, что я, чувствуя, как лезут глаза из орбит, с трудом шевеля языком, прошептал:
– Саша, ты?
Александр Смирнов встретил меня более спокойно. Вспомнил меня. Я понял, что встреча для него не была неожиданностью.
– Да, Гирей, это я, здравствуй, – он пожал мне руку и, указав на стул, добавил, – садись.
Опять-таки, не забывая, кто я есть в данном положении, я опустился на сидение и, наклонив голову, стал ждать официального разговора.
Но Саша Смирнов, мой старый товарищ по комсомольской работе, тихо начал говорить.
– Прости, я не знал, что тебя арестовали, да и откуда мог знать, если наши пути разошлись десять лет тому назад.
Ты возмужал и так изменился, что если бы не знакомство с протоколами допроса, я бы не сразу узнал тебя. Самым тщательным образом я изучил твое дело, и кое-что не мог понять.
Скажи, Гирей, как ты в такое время в кругу друзей мог вести ненужные разговоры!
– Какие именно?
Я приподнял голову и глянул в глаза Смирнова.
– Ты что, считаешь правильной бухаринскую теорию «устойчивости мелкотоварного производства», тогда как она истинными марксистами рассматривается как антисоветская, мелкобуржуазная теория «врастания кулака в социализм»?
– Но ведь это мое личное убеждение, которое я никому не навязываю. Я и сейчас могу повторить, что считаю неправильным абсолютную коллективизацию. Нельзя у горцев отнимать приусадебный участок, коровенку, лошаденку, мелкий скот. Мои предки испокон века существовали натуральным хозяйством.
– Ты, значит, против коллективизации? – удивился Смирнов.
– Напротив, я за колхозы, но с сохранением мелкого личного хозяйства середняка и бедняка.
Пойми, Саша… извините, товарищ Смирнов – меня правильно.
Горцы пойдут в колхоз охотнее, если им сохранят небольшие частные хозяйства. В положенное рабочее время они отработают в коллективном хозяйстве, а в личном будут управляться старики, дети – и сами в свободное время. От этих личных хозяйств выиграют все – и сам хозяин, живя за счет натурального хозяйства, и государство – потому что не нужно будет в полной мере снабжать колхозников продуктами: наоборот, горцы могут сами еще излишки сдать государству. А если лишить их всего, как говорится, «под метлу», они станут потребителями.
Смирнов молча, задумчиво слушал.
– Саша, ты помнишь, как мы с тобой, молодые комсомольцы, участвовали в деле коллективизации в те далекие годы? – спросил я.
Смирнов встрепенулся, посмотрел на меня долгим взглядом, словно хотел заглянуть в душу и тихо сказал:
– Иди, отдыхай, продолжим завтра.
Охваченный радостным волнением от встречи с другом, который меня хорошо знал, окрылённый надеждами на торжество
