наклонился к ней и шепнул:
– Великолепно! Не правда ли? – его лицо выражало полный восторг.
Евгения Соломоновна кивнула в ответ.
Зрители как-то разом восхищенно вздохнули, затем вскочили со своих мест и неистово зааплодировали. Старуха, которая так больно ущипнула Евгению Соломоновну, стала истерично выкрикивать:
– Браво! Браво!
Евгения Соломоновна тоже встала. Она смущенно опустила голову, так как аплодировать не могла – в руках у нее был батон.
Наконец зрители медленно, единым потоком потянулись к выходу. Евгения Соломоновна оказалась в этом потоке. Сзади, шаркая ногами, шел ее недавний сосед.
– Простите, – сказал он извиняющимся тоном, – у вас мой платочек.
В руках у Евгении Соломоновны был только помятый батон.
– Ой! – сказала она. – Я его, видно, где-то обронила.
– Ничего, – успокоил ее старик. – Он, наверно, упал там, возле кресел. Мы его отыщем, когда вернемся на второе отделение.
– А что, еще будет второе отделение? – ужаснулась Евгения Соломоновна.
– Конечно! Говорят, будет нечто необычное, феерическое! Да вы ведь сами должны знать!
– Нет. Я об этом ничего не знаю. Я здесь случайно.
– Вижу. Прямо из булочной. Так сказать, с пылу, с жару, со своим батоном! Старик засмеялся и лукаво подмигнул.
Евгения Соломоновна улыбнулась в ответ:
– Так получилось.
– Ну, ничего страшного. Освоитесь. Я ведь тоже сюда, помнится, прямо из ресторана, с собственного юбилея – с ножом, с вилкой, с костью в горле… Да-с, неловко себя чувствовал, кашлял все время, понимаете ли, а потом – ничего-с, освоился, искусство полюбил-с…
– А раньше что? Не любили?
– Раньше? А мне его нельзя было любить, я ведь, знаете ли, критиком музыкальным был, мне искусство критиковать нужно было, а не любить… Понимаете ли…
– Теперь на пенсии? – спросила Евгения Соломоновна без особого интереса, пытаясь из вежливости поддержать разговор.
У старика вытянулось лицо.
– М-м-м… что-то вроде этого… хм… да… так вы еще совсем не в курсе… – и он опять лукаво подмигнул.
«Сумасшедший», – подумала Евгения Соломоновна и отвернулась от старика.
Толпа зрителей медленно продвигалась к узкому дверному проему.
«Господи, – думала Евгения Соломоновна, – почему же так медленно? Скорей бы выбраться из этой мышеловки».
– Вы, наверно, замыслили сбежать отсюда? – опять подал голос старик.
– Почему вы так решили? – раздраженно спросила Евгения Соломоновна
– А как же иначе? Все этого хотят, но далеко не у всех это получается.
– А как же любовь к искусству? Что? Не такая уж любовь? Или не такое уж искусство?
– Нет,
