хлопая себя по толстым ляжкам, орала на весь двор:
– Люди добрые! Да что ж это делается? Опять Васька Катьку убивает!
В разбитое окно, как в «черную дыру», влетела стайка ангелов.
Там, наверху, больше никто не кричал, и это еще больше возбудило зевак.
Некоторые из них решительно побежали к подъезду, остальные, задрав голову, выкрикивали: «Милиция!». И вдруг – полное изумление! Из подъезда выходит Катя, с улыбкой на лице, в модном красном джерси.
Толстая Соня схватилась за сердце:
– Катюша! Ты куда, в милицию?
– Еще чего. В магазин!
Соня так и осталась стоять с открытым ртом, пока красное джерси не скрылось за углом дома.
– От же, падлы! – покачала Соня головой. А в небе все еще сверкала радуга…
5
Больше всего на свете я любила субботу. Папа, мама, я и мой младший брат в субботу ходили на обед к бабе Мане, к папиным родителям.
В маленькой комнате двухкомнатной коммунальной квартиры на первом этаже двухэтажного восьмиквартирного дома жили мои любимые баба Маня и дед Абрам.
Сосед по коммуналке, Андрейка, был жутким антисемитом, и, нужно сказать, это создавало моим родственникам-евреям определенные неудобства для проживания.
– Деда, а чего Андрейка такой злой?
– Ой, он – не злой, он – несчастный.
– А чего он несчастный?
– Он в тюрьме сидел долго.
– А долго – это сколько?
– 15 лет.
– Да-а, долго… А зачем его выпустили?
– Чтоб бедным евреям жизнь малиной не казалась.
– Деда, а ты бедный?
– Нет, что ты! Я – богатый!
– А где ты прячешь свое богатство?
– А зачем его прятать?! Вот оно! Золото мое! – и дед звонко смеялся и поднимал меня на руках высоко, к самому потолку.
На обед приходили папины сестры со своими мужьями и детьми – моими двоюродными братьями. Вся семья садилась за стол, накрытый клеенчатой белой скатертью, и баба Маня носила с кухни горячую еду: украинский красный борщ с чесночными пампушками, еврейский цимес и жаркое с бараниной, а потом, когда все уже опускали ложки в тарелки с борщом, она приносила холодные закуски: овощные салаты и форшмак. Детей, как правило, кормили на кухне и за стол, где обедают и разговаривают взрослые, не пускали. Меня, к примеру, это нисколько не огорчало, мне всегда разговоры взрослых казались неинтересными и скучными. Я была на три года старше своих братьев, поэтому они редко приставали ко мне со своими играми, и я была предоставлена сама себе.
Я выходила во двор, такой маленький, чистый, зеленый, с огромной круглой клумбой, садилась на деревянную лавку возле сарая и болтала со своей Душой.
– Скажи, а на небе холодно?
– Как кому. Кому-то холодно, кому-то жарко.
– А тебе как?
– Мне
