это доказательство своей невиновности, то это было лишь актом милосердия, ведь посещение дома моряка ему не доставляло никакого удовольствия. Но Нуантелю было жалко смотреть на страдания этого бедного ревнивца, и главным образом, страдания его несчастной жены. Он говорил себе, что после этого решающего испытания китобой окончательно успокоится и откажется от своей жестокой идеи убийства матери и её ребёнка. Кроме того, он надеялся почерпнуть из этого посещения жены китобоя что-нибудь полезное, что может ему пригодится в его дальнейших изысканиях, направленных на защиту несчастной и трогательной своей беззащитностью заключённой из Сен-Лазара. Но было необходимо проявить осторожность, чтобы помогая младшей сестре, не навредить старшей! Капитан, понимая сложность этой новой ситуации, смотрел, между тем, на неё с юмором, ведь дипломатия его пугала не более, чем война.
Крозон же в это время пребывал в состоянии человека, упавшего в бурные воды реки по весне и внезапно спасённого из неё в тот самый момент, когда дыхание уже покидало его ослабленное борьбой с бурным потоком тело. Он чувствовал, что слова капитана его утешили, но не был ещё до конца уверен в точке опоры, которую нащупал благодаря Нуантелю, и страшно боялся снова пойти на дно. Между тем, китобой ощутил надежду, перед ним забрезжила возможность счастливой развязки ужасной для него драмы, и так этот безумец был, вопреки всем его недостаткам, превосходным семьянином, ему не терпелось обнять свою жену и своего бывшего товарища, следуя совету, который ему только что дал, правда, немного слишком рано, его друг Бернаше.
А тот был на седьмом небе от счастья, этот храбрец Бернаше, и искренне, глубоко и сердечно благословлял капитана, который столь бурно, с победоносным видом объявлял о наступлении мира.
И, в действительности, было трудно провести линию защиты более тонко и изящно, чем это сделал Нуантэль. Многие адвокаты позавидовали бы его тщательно выверенной диалектике, методам аргументации, и её ловкому воплощению в жизнь. Это, конечно, не были его профессиональные качества, а всего лишь естественный, присущий интеллигентному человеку такт, знание человеческого сердца… и другие качества, которые приобретаются не в коллегии адвокатов, а в других местах, которые не являются столь уж редкими у обладающих умом интеллигентным военных. И капитан имел право гордиться достигнутым в результате переговоров с моряком результатом, поскольку, рассуждая столь искусно, он сумел сказать лишь немногое из того, о чём думал. Таким образом, Нуантэль был вполне искренен, утверждая, что анонимный корреспондент разоблачал врагов лишь с одной только целью – устранить своих недругов проворными руками капитана китобойного судна. У Нуантэля не оставалось в этом сомнений с тех самых пор, как он понял, что доносчиком был Ласко. Но он лукавил, говорил против своих собственных убеждений, когда поддерживал мысль китобоя о том, что мадам Крозон никогда не манкировала своими обязанностями. Напротив, Нуантэль,
