со снятыми предохранительными наконечниками и две сабли непомерной длины.
– Черт возьми! – Сказал он моряку, который занял место рядом с ним, – теперь я наглядно вижу, что один из нас двоих не возвратился бы сегодня к себе домой. Честно говоря, мой дорогой друг, это хорошо, что нас с тобой случай заставил сегодня объясниться. Умереть от руки старинного товарища, согласись, это было бы чересчур жестоко. И у нас будет возможность хорошенько рассчитаться за эту пакость, когда я найду негодяя, настрочившего вам пачку подмётных писем. Ведь мы его с удовольствием убьём, не так ли?
– Извините меня за это, капитан, но это именно я его убью, – пробормотал Крозон.
– Или я… Ведь я имею столько же прав на удовлетворение, сколько и вы, дабы отправить этого мерзавца в мир иной. Если вы хотите, мы вытянем жребий, кому из нас с ним сразиться… допустив, что он согласится сражаться с нами, так как этот доносчик должен быть, вполне очевидно, трусом, каких мы немало повидали на своём веку.
– Если он откажется, я его застрелю без всяких сантиментов.
– Хм! Если только его не украдёт у нас обоих Суд присяжных, – произнёс Нуантэль, и тут же пожалел о сказанном, так как выражение лица месье Крозона внезапно изменилось. Тот, очевидно, подумал в этот момент о своей невестке, слегка подзабытой за перипетиями этого бурного разговора с капитаном.
– Да, – произнёс мрачно китобой, – Суд присяжных, по приговору которого отправляют на гильотину всяких распутниц и убийц. Берта Меркантур вскоре предстанет перед ним, как обвиняемая в этом самом убийстве, и моя жена будет непременно вызвана туда в качестве свидетеля, так что вся Франция узнает, что Жак Крозон сочетался браком с сестрой мерзавки и убийцы.
Это изменение в настроении Китобоя было настоль внезапно, что капитан, застигнутый врасплох этим фактом, впервые за сегодняшний вечер оказался в лёгком нокауте, и он не нашёлся, что ответить на эту сентенцию, а моряк сумел, благодаря этому, быстро воодушевиться, продолжая рассуждать об этом своём семейном несчастье.
– Ах! Послушайте, Нуантэль! – воскликнул Крозон, – Когда я думаю о том, что сделала эта несчастная девушка, весь мой гнев и все мои подозрения вновь возвращаются ко мне… заливают кровью мою голову… не все, конечно, ведь я полагаю, что вас-то действительно оклеветали, но увы, я говорю при этом себе, что Матильда и Берта одной крови, у них один отец и мать, и что именно поэтому они поддерживают друг друга, что между ними встала чужая женщина… которую Берта убила, любовница этого поляка… как мне об этом сказали, в том числе и вы.
– О! Вот это да…! – Подумал капитан. – Крозон пылает, как дикий зверь. Если я не вмешаюсь в этот поток необузданного сознания, он обо всём догадается.
– И эта сцена, которую я увидел своими глазами, – добавил Крозон, оживая всё больше и больше, –
