тварью, так вы ещё думали, что я окончательный тупица, не способный правильно строить мысль?
– Шарипов, скажи, ― поинтересовалась я, ― ты дедушка дворника?
– Странные люди! Для того, чтобы быть чьим-то дедушкой ― хоть дворника, хоть премьер-министра, ― нужно, чтобы были внуки. А для того, чтобы были внуки, нужно, чтобы…
– Ясно, не продолжай.
– Согласен, всё довольно странно, ― опустив газету, сказал папа. ― Но предлагаю, пока длится наш необычный вояж, ничему сильно не удивляться. Может, всё это нам только кажется, ― кто знает.
– Логично, ― кивнула мама. ― Пойду, по крайней мере, узнаю у машиниста, куда мы направляемся.
Покинув купе, мама зацокала.
За окном было всё так же темно. Иногда мелькали и проносились редкие огоньки. То ли фонари на столбах, то ли окна жилищ. Улегшись на верхней полке, я решила немного почитать. Хорошо, догадалась захватить с собой домашнее чтиво. Протянув руку, взяла с сетчатой полки книжку и, увидев при свете ночника название, слегка ошалела. Вот что было написано золотым тиснением на обложке:
Артур Конан Дойл
«Мышь Баскревилей»
«Что ещё за мышь? ― подумала я. ― Где собака?» Нет, с головой Клюшкина явно творилось что-то не то. Раскрыв страницу с закладкой, я начала читать.
Глава IV
Проклятие рода Баскервилей
― Сэр, как вы узнали, что у меня в кармане манускрипт? ― вытаращив глаза, воскликнул наш гость. ― Дорогой доктор, ― успокаивающе похлопал собеседника по плечу Холмс, ― как только вы вошли, я сразу подумал: вот человек, у которого в кармане что-то лежит. ― Это ясно, ― энергично жестикулируя, ответил Джеймс Мортимер, ― у всех в карманах что-нибудь да есть. Но в одном кармане у меня ключи от машины…
― От чего??? ― удивлённо спросили мы с Холмсом. ― Прошу прощения, господа, ― поправился доктор, ― от кареты с лошадьми, а в другом манускрипт. Как вы узнали, что он там? Может, вам известно, в каком году он был написан?
― Разумеется, ― раскуривая трубку, ответил Холмс. ― В одна тысяча семьсот сорок девятом. От растерянности доктор начал машинально выкладывать содержимое карманов на круглый низенький столик, на котором у нас покоилась статуэтка, изображающая ветвистое бревно. На стол посыпались таблетки всех видов, слипшиеся леденцы, обваленные в табачной крошке, металлический свисток и, наконец, изъеденный жуком-резиноедом длинный сапог, предназначенный для ходьбы по болотам и другим топким местам. ― Дорогой друг, ― постарался успокоить доктора Холмс, ― вас не должна смущать моя дьявольская проницательность. Ведь я Шерлок Холмс. Имея такие имя и фамилию, трудно не знать того, что известно лишь единицам. И потом, край рукописи до сих пор выглядывает из вашего бокового кармана. На ней размытые старинные буквы и, сверху, дата. Я не слепой, чтобы не видеть этого. Резко обернувшись, доктор посмотрел на свой карман, и только тут понял, что Холмс прав. Он смеялся около семи минут. Я поднёс ему стакан воды. ― Спасибо,
