ты лучше так не думай, ешь пока хлеб, а энергией мы тебя будем лечить. Ты меня даже не поражаешь, я уже многое о тебе узнал, увидел, только понять никак не могу.
Олаф решительно встал с дивана, а лица присутствующих стали очень серьёзными, даже глаза Виктора изменились, прищур странный появился. Ну, вот, сейчас начнётся, я выпрямила спину и приготовилась что-то новое о себе узнать.
– Ты уникальное создание природы. Природа производит на тебе какой-то эксперимент, она выжимает из тебя все физические силы, заставляет пройти через невероятную боль, а потом меняет тебя, восстанавливает и снова меняет через боль. Я, когда твои первые муки смотрел, никак не мог понять, как ты смогла выжить. В твоём возрасте, с твоим физическим телом это просто невозможно, а потом понял – ты выжила только силой мысли. И каждый раз всё так и происходило, тело практически погибало, но сила мысли заставляла его жить.
Он прошёлся по столовой, а я пыталась понять, что он говорит – именно с мыслью у меня в такие моменты было совсем плохо, никаких мыслей, сознание отсутствовало, кроме последнего испытания. Но и тогда я особенно ни о чём не думала. Но все внимательно смотрели на меня и видимо искали хоть какие-то проблески этой мысли. Я даже растерялась от этих взглядов, посмотрела на Глеба, но и он сидел весь в поисках этой самой мысли.
Олаф остановился напротив меня и продолжил:
– О том, как ты им кровь свою предлагала, когда кожу меняла и сердца соединяла, я даже говорить не буду, там всё понятно.
– Олаф, тебе ясно, мне не очень.
Наконец, я обрела дар речи и решила уточнять сразу, иначе запутаюсь в остальном. Олаф наклонился ко мне и посмотрел в глаза:
– Скажи, умирая, ты бы отдала свою кровь Глебу, чтобы он жил?
– Да.
– И не умирая?
– Да.
– Вот ты и выбрала сама, сердце своё вернула и решила Глеба спасти, чтобы жил, даже без тебя жил, да и не только он, все, кто тебя окружал. Всем ведь предлагала? Не только Глебу? Мысль – великая сила человека, ты им кровь свою, жизнь отдавала, только чтобы они жили, а сама только на силе своей любви и держалась. Катя, с такой потерей крови люди не живут. За эту твою мысль природа тебя и спасла. За это дала тебе новую кожу и новое сердце. Самуил, ты Кате ещё не говорил о её новом сердце?
– Не в подробностях.
– Так вот, у тебя сердце молодой девушки, лет двадцати.
От такой новости я удивлённо округлила глаза и посмотрела на Глеба, тот улыбался, ну, как пацан юный. Олаф тоже оглянулся на Глеба.
– А Глебу испытание было по его природной сущности. И опять только твоя мысль его и спасла.
– Моя?
– Ты смогла его убедить, что на самом деле его любишь, он за твою любовь и стоял в твоей крови, держался за эту твою мысль. У Сельмы ничего не получилось.
– Почему у Сельмы? Тогда же она ещё… чай.
– Чай.
