его, воодушевляло, но сам балетный клевал как птичка. Иной раз, на встрече «могучей четверки» в кафе, мы с Магнолией стыдились своего обжорства, пока Макс лениво пощипывал мини-сэндвич или сырную нарезку.
Мерное гудение кухонной техники оповестило меня, что балетный занялся любимым делом. Новости встревожили его всерьез.
Не мудрено! Раньше чудовище не уродовало жертвы. Пило кровь, разодрав шею, и бросало мертвое тело на месте преступления. Откуда эта ярость? Эта жестокость? Ни картра, ни эмкре не кромсали добычу. В груди расчетливых хищников не сердца – кусочки льда. Нет в них места для безумной ярости, гнева и мести. Голод гнал эмкре и картра за жертвой, а сытость уводила прочь.
Тот, кто набросился на девушку, жаждал ее боли, стонов, мольбы о пощаде. Для картры и эмкре это все равно, что купить вкуснейшее вино и нечаянно расколоть бутылку по дороге домой. Увидеть лишь как впитывает земля настоянный годами напиток, поймать изысканный запах. И уйти, не солоно хлебавши. Сладкие гормоны – пища чудовищ – сменились бы желчной горечью гормонов ужаса и страданий.
И значит, все наши выводы ложны.
Я встала, потянулась, разминая затекшие за ночь в кресле мышцы. Взяла халат и побрела в ванную.
Максу не впервой ночевать у меня, как и не впервой видеть меня голой. Я не в его вкусе. Балетному подавай хрупких до костлявости гуттаперчевых фей.
Женщины из плоти и крови, как мы с Магнолией, для него слишком тяжеловесны, грубо скроены.
Пока я занималась собой, Макс бродил из гостиной на кухню, колдуя над очередным кулинарным шедевром.
А когда я закончила, надев трикотажные брюки с кофтой, на столе для десяти персон – так гласил ценник в магазине – дымились румяные тосты и сырные булочки. Чайник и кофейник напоминали о том, насколько не совпадают наши с балетным пристрастия к напиткам.
Смесь горьковатого аромата свежесваренного кофе с ментолово-ромашковым запахом чая перебивал запах чудесной выпечки.
Я присела к столу и захрустела тостами.
Макс взял поджаренный хлеб и, отщипнув пальцами кусочек, задумчиво произнес.
– Нам надо собраться снова. Всем. Тебе, Магнолии и Зандре. Это не те чудовища, о которых мы думали. Это что-то гораздо страшнее. Опасней и свирепей. И оно явно себя не контролирует.
– Что ты хочешь этим сказать? – холод в желудке заставил меня прервать трапезу.
– Я хочу сказать, красавица моя, – наставительно выдал Макс – привычно закинутая на колено нога его, начала раскачиваться. – Что он убивает легко, если жертва не выводит из себя. А если выводит – теряет контроль.
– Интересно, откуда такие выводы? – голод поборол во мне и страх, и отвращение. Я снова захрустела идеально поджаренным тостом.
– Первые жертвы, – Макс отправил в рот крошечный ломтик хлеба. – Почти не были растерзаны. Единичные раны, синяки от мощной хватки, ссадины не в счет. А эта… сама видишь, – его брови сошлись над переносицей,
