нет, то нет решетки на окнах, то еще чего-нибудь, причину можно найти всегда, поэтому они стали обращаться ко мне. Я и продавал им справки за отдельную цену.
– Сколько таких точек было открыто? – спросил я с интересом.
– Около тридцати за год. Сейчас их еще больше.
– Все деньги шли через вас? – уточнил я.
– Все. Я даже вел записи специально для Симонова.
Я вспомнил про тетрадь, которую показал мне Филь:
– Как передавались деньги?
– Сложная схема безналичного расчета. Симонов боялся засветиться на наличных, говорил, что в случае чего пришить ему взятку не получится.
Я просунул ему через прутья решетки блокнот.
– Опишите ее мне на бумаге, нас могут прослушивать.
Пока он писал, я встал и прошёлся по комнате.
– Вот возьмите, – он протянул мне листок бумаги с указанием счетов и банков и нарисовал схему того, как отмывались деньги. Я посмотрел на записи и задумался. Конечно, без показаний Варламова и данных о банковских переводах доказать все полученные суммы было нереально. Могли проводиться контрольные закупки, вербовки, прослушка, но этого явно недостаточно для полной картины. О всех банковских операциях правоохранительным органам было неизвестно. Другое дело, что, возбуждая дела по одному-двум эпизодам, можно держать Варламова под стражей столько, сколько нужно. У Симонова дела обстояли куда хуже: его взяли с поличным на взятке, поэтому он мог начать сотрудничать со следствием. Мне требовалось время для того, чтобы переварить полученную информацию.
Я уселся на табуретку:
– К вам кроме меня кто-нибудь заходит?
Он посмотрел по сторонам и почти шепотом ответил:
– Да ходят всякие, то чекисты, то менты, да и в камеру тут одного сухаря подсадили, но он уже об этом пожалел… Вы, Игорь Анатольевич, главное, решайте мои вопросы, а здесь за меня не волнуйтесь.
Я встал и протянул ему руку:
– Хорошо. До скорой встречи.
В соответствии со следующим пунктом составленного мной списка дел на сегодня, я должен был подать жалобу на постановление городского суда об аресте Варламова, хотя, надо сказать, настрой у меня был самый пессимистичный. С точки зрения прокурора, Варламов вполне обоснованно оказался за решеткой, если, конечно, не касаться самого обвинения, а точнее – его полной несостоятельности. Вопреки мнению следователя, прокурора и судьи, я продолжал стоически требовать освобождения Алексея Петровича из-под стражи, причем немедленно. Жалоба уместилась на двух листах печатного текста формата А4, я ее подписал и отнес в канцелярию городского суда, где на втором экземпляре, принявшая документ девушка сделала соответствующую отметку о получении (на случай, если он потеряется). Через несколько минут на сотовый позвонил неизвестный и, представившись адвокатом, попросил о встрече, причем в условиях строжайшей конспирации: в людном месте и без сотового телефона. Меня это даже позабавило: оставалось приклеить усы или бороду и перекрасить волосы.
