пропитанное запахом свежих круассанов.
– Я тебя искала, – промурлыкала она, по-кошачьи потянувшись.
– А я уже соскучился, – Жан подхватил девушку на руки и сжал в объятиях. – Я тебя никому не отдам, ты моя!
– Ух, собственник, – прошептала она, – может, ты запрешь меня на необитаемом острове?
– А почему бы и нет? Будешь мне готовить, рожать детей. А я буду добывать пищу.
– Знаешь, первобытнообщинный строй может и был хорош в каком-то смысле, но все же хочется рожать детей в более приспособленном для этого месте.
– Так ты отказываешься?
– Рожать? Нет! – девушка громко засмеялась, обхватив молодого человека за шею, и крепче прижалась к нему. – Это я тебя никому не отдам, слышишь? Только посмотри на другую юбку, узнаешь, каким бывает женский гнев!
Жан усмехнулся и увлек ее в спальню, где любовь творила свое волшебство, связывая их судьбы воедино. Он понимал, что близится скорое расставание, что время заставит их пройти сквозь разлуку, и пытался запомнить этот миг, пронизанный умиротворением и твердой уверенностью в настоящем. В настоящем, но не в будущем.
Сон, сковавший его тело, часам к двенадцати ночи рассеялся, словно зыбкий туман. Арин мирно посапывала и счастливо чему-то улыбалась во сне. Жан подумал о том, что ей могут сниться только сбывшиеся мечты: настолько безмятежной была ее улыбка.
Укрыв любимую мягким покрывалом, перевел взгляд на окно. Неясная тревога не давала покоя. Он смотрел на луну, наполнявшую спальню холодным светом. Небольшая тучка скрыла белый диск, и в комнате стало темнее. Тревога росла внутри, не давая уснуть. Непонятные происшествия с близкими людьми пробуждали острое чувство беспокойства. В голове засели навязчивые мысли: куда они исчезли и как вернуть их домой? Жан поморщился и нахмурил брови. Обуреваемый тревожными мыслями, он проворочался в кровати, тщетно пытаясь уснуть. Постоянно что-то мешало. То яркая луна, то стук собственного сердца, то шелест крыльев ночной бабочки, залетевшей в распахнутое окно. От смутного предчувствия бесперспективности надвигающегося путешествия становилось только хуже.
Жан подумал о том, что Громов тоже не спит. Ему, в чьей душе бушевала буря, несравнимая с тревожными предчувствиями Жана, точно было не до счастливых снов. Поднявшись, мужчина бесшумно вышел из спальни, стараясь не разбудить Арин.
Заварив себе крепкого кофе, Жан решительно набрал номер Громова.
– Слушаю, Иван, – раздался в трубке уставший голос полковника, – тоже не спится?
Жан вздохнул:
– Знаешь, вдруг отчетливо вспомнились, чертовы палатки…
Громов его перебил:
– Нда-а, мне ведь тоже не дают спать эти воспоминания. Сначала пропала Марта, теперь Алиса и ребята. Что происходит на этой поляне? Ведь мы тогда обыскали все. Ума не приложу, куда можно было запропаститься!
Они чувствовали необходимость говорить друг с другом. Пусть о том, о чем уже говорили, пусть о том, о чем уже вспоминали. Их связало общее горе.
