более-менее достойно оплачиваемой, но безумно скучной работы? Очередная, скорее всего неудачная попытка устроить личную жизнь? И это после восемнадцати лет непрерывной нервотрепки? Финал истории банален и предсказуем – скорая депрессия, плавно перетекающая в запойный алкоголизм. А тут подвернулось невероятное приключение!
В лихорадочном возбуждении вскочив и нарезав несколько кругов вокруг стола, наконец, я сообразил, что нужно сделать в первую очередь. С третьей попытки засветив стоявшую на столе лампу, и морщась от едкого керосинового запаха, несколько раз пересчитал имеющуюся наличность.
Закончив, я в задумчивости откинулся на спинку стула. У меня имелось, ни много, ни мало, почти полторы тысячи рублей Российской империи. То есть получалось, что мне вновь крупно повезло, и я не только провалился в прошлое родной страны, но и с ходу умудрился разжиться солидной суммой. Ужин, два дня проживания на постоялом дворе и чаевые обошлись всего в каких-то два жалких целковых. Таким образом, экспроприированная у разбойника наличность превращала меня в весьма состоятельного по местным меркам человеком.
…Завтрак, на всякий случай, я решил заказать в номер. Телефон, надо полагать, еще не изобрели и, наверное, поэтому, возле двери висел витой шнурок с пушистой кисточкой на конце. Я несколько раз дернул за импровизированное сигнальное устройство, предварительно щелчком указательного пальца сбив с него беспечно шевелившего усами откормленного таракана.
Не очень приятной неожиданностью для меня явилось личное прибытие владельца заведения – Ивана Павловича Буханевича, небольшого роста, сухонького, подвижного, словно капля ртути, мужчины, возрастом за пятьдесят. Особенное впечатление производили его переливающиеся, иссиня-черные, в тонкую белую полоску, брюки, с напуском заправленные в отполированные до зеркального блеска сапоги тонкого хрома. А расшитая шелковая рубаха на выпуск, подпоясанная узким ремешком, серая жилетка с искрой и продетой в петлю золотой цепочкой карманных часов, безусловно, являлись показателем высокого достатка их обладателя.
Постреливая из-под наплывших век хитрыми глазками по сторонам, Буханевич зашел издалека. Пока выскочивший из-за его спины, как чертик из коробочки, служка, поливал мне за ширмой, мы поболтали о погоде, как на дрожжах растущих на рынке ценах и видах на будущий урожай. Причем, нарочито беспечно трепался он, а я в тон ему только невнятно мычал да поддакивал.
Когда Иван Павлович все же подобрался к цели моего прибытия, ради чего, по всей видимости, и появился здесь, я уже был готов. Решительно отослав прислугу, и понизив голос до шепота, поведал ему, что являюсь частным детективом, и прибыл инкогнито с важным расследованием, сути которого пока раскрыть никак не могу.
Однако Буханевич очень странно отреагировал на выдуманную с ходу безобидную легенду. Испуганно отшатнувшись и изменившись в лице, он, часто сглатывая, с видимым трудом справился с собой.
