я позвонил домой. Трубку взял Андрей.
– К сожалению, заместитель командира согласен только с одним вариантом. Чтобы я тебя взял в свой батальон, и сам за тебя, хулигана, отвечал. И даже обещал по своим связям на ментов выйти и договориться. Беги в военкомат, оформляй бумаги...
А после этого позвонил на работу Татьяне, чтобы не волновалась.
– На душе отлегло, – сказала она. – Я уж всю ночь корвалол пила, а на работе валидол под языком держу.
Инфаркт у Татьяны случился, когда ей сообщили о тяжелом ранении сына и средней тяжести ранении брата. Естественно, не за брата она так сильно переживала, у меня это ранение было не первым, и я всегда из любых передряг выкарабкивался, а за Андрея. А когда на вопрос о состоянии здоровья сына матери сказали, что Андрею ампутировали обе ноги, она уронила трубку. Хорошо, что звонили не домой, а на работу. Там хоть было кому помочь. Ее из больницы выписали раньше, чем Андрея, но позже меня. Я сначала ходил с палочкой, привыкал к металлическим вставкам в коленной чашке; тем не менее за рулем боли в ноге не ощущал, и Татьяну из больницы встретил. Вечером сидели у нее дома. Я с Любой своей приехал. И дернул ее кто-то за язык начать рассказывать то, что она с моих слов знала – как все там, в Чечне, происходило. Татьяна человек впечатлительный, не в меня, и слишком ярко, наверное, все представила. И ей опять плохо стало. Настолько плохо, что мы с Любой вынуждены были остаться у нее ночевать. На следующий день мне нужно было с утра в госпиталь на комиссию, и потому я вынужден был оставить жену с сестрой. Попросил хотя бы участкового врача дождаться. Врач приходил. И посоветовал сестре как можно меньше волноваться.
Татьяна держалась молодцом. Она даже собралась к Андрею в госпиталь съездить, но я ее не пустил. Да и Андрей должен был вскоре сам вернуться. Но, когда он вернулся, с ней новый инфаркт случился. Правда, не такой сильный, как в первый раз, тем не менее для ослабленного сердца этого хватило. На сей раз Татьяну упекли в больницу надолго, а я вынужден был ухаживать за племянником. Ладно хоть, за счет бригады быстро купили ему инвалидную коляску. От социальных структур эту коляску получить можно было бы только через полгода. По квартире, таким образом, он передвигаться мог. А вот по городу не получалось. Город у нас, как большинство городов в России, не приспособлен для инвалидов. Ни из подъезда самому не выехать, ни в подъезд въехать. Про магазины я уже не говорю. Походы по магазинам достались мне...
Открыв дверь ключом, полученным от Татьяны, я занес сумки с продуктами сразу на кухню. Выложил, что куда полагалось – что в шкаф, что в холодильник, что в овощной ящик в стене под кухонным окном. Андрей, как мне подумалось, спал, и будить его я не собирался. Всегда неловко было смотреть в его глаза, словно вину я свою перед парнем чувствовал. И я уж хотел было пойти к двери, когда зазвонил мобильник. Определитель показал знакомый номер, но сразу вспомнить, кто мне звонит, я не сумел, и потому ответил просто:
– Подполковник Студенков. Слушаю.
– Рад, что вы слушаете, товарищ подполковник. Подполковник милиции Батуханов звонит.
Давненько мы не разговаривали, потому
