style="font-size:15px;"> Гаснут красные копья заката…
Прицельный, грустный, сильный и мудрый Блок – так я представляю этот взгляд сквозь дымку истории России, сквозь половецкие дали. Щиты и копья… А вот Есенин:
Гаснут красные крылья заката.
Мягче. Пластичнее. Живее. Ближе к траве, к полю, к солнышку. Но – от великого учителя, от великого, конечно, Блока, что делает еще выше и значительнее строки Есенина.
Соприкасаясь, обновляйся, – таков закон бытия, таков закон опыта жизни, такая естественная «формула» удачных поисков художника. Послушайте Пушкина, он обращается к няне:
Выпьем с горя, где же кружка,
Сердцу будет веселей!
У Есенина:
Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас,
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!
И повтор:
И чтоб свет над полной кружкой
Легкой пеной не погас —
Пой и пей, моя подружка,
На земле живут лишь раз!
Или у Лермонтова:
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, за все, чем в жизни счастлив был!
А у Сергея Есенина:
Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Это – учеба у родных великих, учеба – школа, учеба – призвание. Это – освящение великого наследия прошлого, великой русской культуры. Это – национальное развитие…
Вот, например, у Ильи Эренбурга ничего похожего не встретишь:
В музеях плачут мраморные боги.
А люди плакать разучились. Всем
Немного совестно и как-то странно.
Завидую я только тем,
Кто умер на пороге
Земли обетованной.
Это не примешь, как вздох ветра, это «обетование» про себя по-русски не запоешь. Но прав, по-своему, Эренбург, прав!.. Афанасий Фет:
Белая береза
У моего окна.
Прихотью мороза
Разубрана она.
Есенин:
Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
Опять оно – это удивительное обновление, эта удивительная свежесть, этот потрясающий интонационный и духовный рывок к жизни, к новизне.
И сам Сергей Есенин оказал огромное влияние на дальнейшую русскую поэзию. Если взять литературные вершины, то прямая линия от Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, безусловно, пойдет к Есенину. Наследник удивительного русского слова, Сергей Есенин, достойный продолжатель пушкинского полета русской речи.
Владимир
