наизнанку, сплошь усеянную булавками.[46] При этом вела она беседу с кареглазой собирательницей, поскольку в паре собирателей та была старше, но смотрела только на младшую, сероглазую. Надо сказать, что такая форма беседы производит на потенциального вредителя неприятное впечатление. В другой группе кареглазость студентки стала поводом для прямого обсуждения ее вредоносности:
<К. и Н. навещают Иванова. В отсутствие К. Иванов сообщил Н., что у К. недобрые глаза и поэтому после ее ухода он не может найти многих вещей.>
Но, правда, полвечера искал коробочку ту после тебя.
<Да ладно. Какую коробочку?>
Вот от этой крышечки.
<Ага-ага, от слухового это аппарата?>
Вот эта.
<Так я ж на неё даже не глядела!>
Вот оно на столе так стоить, зеркало, эта тут херня стояла. Больше-то ничего не было. Вот на столе, знаю, что на столе, – нету и всё, не вижу её и всё.
<А я ж не хотела, чтоб она терялась, и не смотрела на неё…>
Я вот думаю, плюнул, заматюкался (мат, по здешним представлениям, лучший способ справиться с потусторонними напастями. – Ю.М.), что ли, на херню эту, там смотрел вроде, там, куда положил, да нет вроде, не знаю. Блин, зараза, вот она лежит.[47]
Второй тип потенциальных исполнителей оприкоса – родственники ребенка: отец, дед, мать, бабка. Причем мать, по словам наших собеседников, едва ли не самый главный источник возможной агрессии.
<А мать может сглазить?>
Больше всего ещё мать может. И мать, и отец.[48]
Даже мать родная может, например, оприкосить.
Мне раньше мама всё говорила, пойдёшь ребёнка, ведь иногда и скажешь, ребёнок: «Ой ты, хорошенькой какой, какой ты у меня любой и всё». Да. Всё раньше мама мне говорила, скажет, ребёнка сама можешь оприкосить.[49]
Сглазить – это сглазить. У меня дедко-то вот, отец, муж-то, детей любил – дак я не знаю! Всех маленьких облизал. Посмотрит малыша, уйдет – всё, они уже плачут. Уже плачут.
<А хотя он их любил так. Да?>
Любил. Да.[50]
Мы, воспитанные в городской культуре, где сглазом балуются завистники, а похвала родных и близких всегда желанна, при обнаружении такой близкой опасности недоумевали. В городской культуре родственники имеют своего рода алиби: они по определению не могут завидовать и наносить порчу, так как не могут желать зла. Сердце матери, а также бабушки, дедушки и прочих близких родственников априори чисто для ребенка. Как же устроено деревенское мировоззрение, если вред может нанести чистый сердцем?
Для того чтобы в этом разобраться, рассмотрим ситуации «магической агрессии» подробнее. Можно выделить две формы оприкоса – невербальную и вербальную. Невербальные формы характеризуются ментальной активностью агрессора – «одумать», или
Со временем мы узнали, что английские булавки – самый ходовой товар в сельпо и районном универмаге. Никто из продавцов не сомневается, для чего покупают булавки, и дают советы по оптимальному их применению. Булавки в заметных и незаметных местах одежды – непременный атрибут любой женщины в тех местах. Однажды руководитель одного из местных замечательных хоров держала при деловой беседе булавку во рту, причем не английскую, а самую что ни на есть опасную, длиной сантиметра в четыре. У меня мурашки по телу бегали, а она и бровью не вела на мое удивление. Смущала меня и опасная булавка во рту, и то, что от меня так активно защищаются. Мне давали понять, неосознанно, что я представляю угрозу. (
ФА СПбГУ, DTxt07-149_Arch-Mez_07-07-24
ФА СПбГУ, DTxt07-043_Arch-Mez_07-07-26
ФА СПбГУ, DTxt07-164_Arch-Mez_07-07-23
Там же.
