на доктора ласковыми глазами.
– Ну и что? – вспылил тот и спросил в упор: – Пусть лучше письма пропадают?
Все замолчали, в который раз обдумывая последние события…
За истекшие десять лет наши герои, конечно же, внешне изменились.
Капитану Дэниэлу Линчу исполнилось сорок пять лет. Двигался он теперь медленно, с особой хищной грацией, и это обращало на него внимание везде, где бы тот ни появился. Лицо его, резко изборождённое морщинами, стало суше и словно окаменело, в нём появилась суровая властность. Губы тоже стали суше и тоньше, но на подбородке проступила ямочка, что очень красило его лицо, так же, как и улыбка – улыбка по-прежнему была необыкновенная, чарующая, и тогда голубые глаза капитана сияли, как и раньше. Вот только улыбался он теперь крайне редко.
Доктору Джеймсу Леггу исполнилось пятьдесят пять лет, и был он такой же стройный, длинноногий и рыжий, но морщин у него прибавилось, появились мешки под глазами, да и бакенбарды были уже не такие пушистые. Зелёные глаза его, как и прежде, светились кошачьей хитрецой, и, как и прежде, он очень быстро краснел, когда смущался или горячился. Служил доктор в бристольском госпитале Сент-Питер, там он и проводил почти всё своё время, появляясь дома только к ночи.
Мистер Трелони в свои пятьдесят восемь лет стал плохо слышать. Ещё он пополнел от спокойной жизни, хотя застарелая малярия в домашней обстановке отпустила его, как будто.
Оглаживая свой появившийся живот, сквайр говорил друзьям:
– Ничего не поделаешь, джентльмены! Человек всю жизнь растёт… В юности – в высоту, под старость – в ширину. Хотя я никак не могу привыкнуть к своему теперешнему облику. Смотрю на себя в зеркало, а на меня оттуда глядит совершенно чужой человек. Посторонний… И, что особенно неприятно – человек в возрасте!
Платон был всё таким же высоким и мощным. Чёрное лицо его не поддавалось времени, а, может быть, на его лице морщины просто не читались отчётливо даже тогда, когда Платон, по-прежнему, улыбался весело, как озорной уличный мальчишка.
За истекшие десять лет наши герои, конечно же, изменились внешне, но почти не изменились внутренне. Внутри, в душе, они были всё те же, своим авантюризмом больше похожие на себя молодых. Поэтому, когда мистер Трелони объявил, что намеревается отправиться на поиски Амаранты Трелони и её сына, капитан, доктор Легг, и, разумеется, Платон, его тут же поддержали. Женщинам ничего не оставалось делать, как смириться.
Скоро джентльмены ушли в кабинет сквайра, чтобы обсудить детали.
– Пойдём вдоль побережья Африки, – сказал капитан. – Там, конечно, тоже неспокойно, но не так, как в североамериканских водах…
– На море надо всегда быть оптимистом, – согласился доктор Легг и добавил. – И всегда готовиться к худшему.
– Но мы обязательно должны найти мою бывшую невестку, – сказал мистер Трелони. – Моему племяннику Джону сейчас, должно быть, лет двадцать или двадцать два.
Он нагнулся к горящему камину, – несмотря на солнце, день был по-весеннему прохладный, –
