и красотой звёздная бездна, огни которой поблёскивали в тёмно-фиолетовом мареве, точно далёкие спасительные фонарики, указывающие путь заблудившемуся в ледяном поле путнику. Миллиарды радостно зовущих надежд. С другой – бескрайняя пустота ночи.
А в центре этого ужасающего великолепия – маленькая тлеющая точка.
Борис Ильич не сразу сообразил, что эта тлеющая точка и есть он сам. Собственной персоной. Ибо тела – не было.
– Ух, ты! А ведь я – шар, – пришло осознание, – с одной стороны шар светлый, с другой – тёмный.
– Колобок, ёж твою! Красава! Был бы орган…, я, пожалуй, уписался бы от ужаса, не сходя с этого места.
– Ничего! Ничего! Сейчас всё наладится. Сейчас сообразим. И обязательное – селфи. Куда ж без него? Как водится. Для дорогого и любимого…
Неожиданно со стороны ночи, из черноты, вынырнули мутные тени, очертаниями напоминающие собак и кошек.
– Ядрёна матрёна! Это кто!? Гончие Псы!? А причём тогда коты? К чёрту селфи! В задницу губернатора! Спасайся кто может!
Борис Ильич заметался. И вдруг понял… Вернее, узнал абсолютно точно!
Это не Гончие Псы. Это те животные, к которым он хоть раз в жизни имел отношение.
– Господи. Как же вас много и все тёмные! От вас так и пышет ненавистью…
– Вы куда? Куда меня гоните!? Нет! В черноту не хочу! Туда не надо.
Неожиданно сбоку мелькнул светлый силуэт, словно призывая следовать за ним в противоположном направлении – к теплу и свету, к звёздам. Земля – там…
– Тихон! – вспомнил детство Ильич. Вспомнил пухлого слюнявого малыша и рыжего домашнего котёнка. Вспомнил, как они вместе замечательно проводили время, играя на ковре в гостиной.
– Тихон! Не бросай меня одного! Пожалуйста. Умоляю. Спаси… Выведи отсюда. Я ведь тебя любил…
Тихон выгнул спину, зашипел на неумолимо приближающуюся свору в попытке защитить того, с кем когда-то был дружен.
Что мог сделать один светлый, пусть и храбрый, но маленький котёнок против сотен тёмных, почувствовавших острый запах дичи враждебных тварей, безжалостно преследующих добычу?
Их было много. Слишком много!
Они гнали свою жертву, тусклую светящуюся точку, в пустоту до тех пор, пока та окончательно не погасла…
Бог на радуге
От глухого удара завибрировало потолочное перекрытие. Стеклянные подвески люстры, точно консервные банки поставленной на тропе войны предупреждающей растяжки, тревожно зазвенели. По комнате пронеслась стая мелких голодных зверьков в виде причудливых теней. И самое страшное, словно трель далекой электрички – вопль тёти Даши.
«Всё! Ей конец. Соседку с верхнего этажа поймало и сожрало злобное чудовище!»
Или нет? Нет! Врёшь. Не сожрёшь. Судя по последующей тираде трубного слоновьего крика, «жива курилка!». Именно так сказал бы дедушка.
Не знаю, почему она курилка?..
Скорее, паровозная труба. Или
