на нас как на полных придурков. Но что-то подсказывало мне, что видео получится потрясным. Труднее всего съемки дались Лео: ему лишь бы играть, а всю эту фигню с клипами он терпеть не может. Но Роуз его уломала. В смысле, напоила немного и угостила пилюлей. Тогда он подрасслабился, забрался на горку с гитарой и, позабыв о своем имидже крутого парня, ушел в полный отрыв. Потом настал черед Роуз. Лежа на качельной доске, она томно позировала и сексуально шевелила губами под музыку, как Мадонна из клипов восьмидесятых. Наоми всю песню медленно кружилась на карусели, так ни разу и не улыбнувшись. Роль оператора досталась мне, а камерой послужил телефон Наоми в чехле с изображением персонажей нинтендовской игры «Легенды Зельды». Снимать было решено каждого по отдельности на протяжении всего трека, чтоб мне потом было удобнее монтировать клип. Когда подошла моя очередь, телефон взяла в руки Роуз. Темные очки, перчатки без пальцев, барабанные палки, а заместо ударной установки – скамейка. Клип собрал 924 просмотра, и я считаю, этим можно гордиться. В «Фейсбуке» нас лайкнули ни много ни мало 2300 пользователей, а в «Инстаграме» у нас уже 760 подписчиков. Ну точно пора регистрироваться на «Спотифай».
Штука в том, что мне нравится мой образ в социальных сетях. Там я выгляжу как человек, который знает, что делает, чего хочет и куда движется по жизни. Там я очень даже ничего, уверенности в себе хоть отбавляй, а с барабанными палочками в руках вообще работаю как слаженный механизм: каждая мышца, каждый рефлекс, каждый удар сердца, каждая клеточка мозга – все во мне совершенно. Мое отражение, живущее за блестящим экраном, – вот кто получает «лайки» и сообщения в личку. Это ему достаются лукавые улыбки от девушек, которые неожиданно для себя понимают, что, может быть, и заинтересовались бы мной в том самом смысле, ведь, несмотря на свой рост и худобу, играю я офигенно. В общем, в социальных сетях у меня сложился клевый и даже сексуальный такой образ.
Как бы то ни было, в реальной жизни мне очень долгое время и в голову не приходило думать о себе в таком свете.
Тут, в реальной жизни, мне было очень трудно себя полюбить. В те годы, когда моим единственным утешением была еда, собственное тело казалось мне тюрьмой, откуда невозможно выбраться на свободу. Сильнее ненависти, которую вызывала во мне эта оболочка из плоти и крови, была только моя потребность в ней.
А потом внезапно все переменилось.
Однажды стою я в школьной раздевалке, и мой взгляд падает на отражение в зеркале. Это мое отражение, но из-за непривычного ракурса сначала я себя не узнаю. Передо мной кто-то чужой, и этот человек мгновенно вызывает у меня ненависть, отвращение и жалость.
И вот весь следующий год у меня была лишь одна цель: стать невидимкой, выстрогать себе новое тело, тоненькое, едва заметное. До булимии, к счастью, не дошло. Переедание для малышей, думалось мне тогда, потому что они беспомощные и ничего не могут изменить, а человек, который хочет управлять жизнью сам, наоборот, должен отказаться от еды. Казалось бы, родители должны были обратить на меня внимание. Они и обратили, но лишь для того, чтобы сказать,
