по лестнице. Но прежде чем свернуть в коридор, проводник на минуту остановился, затем приоткрыл какую-то дверь и заглянул внутрь. Это был вход в часовню; монахи, развлекавшиеся с послушником, теперь молились, – точнее, делали вид, что молятся. Их глаза были опущены долу, губы шевелились. Там были еще четверо, которых я не видел во дворе, двое из них крепко спали на своих скамьях. Послушник же, съежившись, стоял на коленях и тихо, горько плакал. Единственный, в ком чувствовалось достоинство, был мужчина средних лет, облаченный в длинную мантию, с седыми кудрями, обрамлявшими его приятное, благородное лицо. Набожно сложив руки, он молился, устремив взор к алтарю. Это, подумал я, наверное, и есть сэр Генри де Шампернун, владелец земель и хозяин моего проводника, о благочестии которого говорил приор.
Проводник прикрыл дверь и, пройдя по коридору, вышел наружу, пересек опустевший уже к тому моменту двор и направился к воротам. На лугу тоже никого не было: женщины ушли от колодца. На небе появились тучи, день клонился к вечеру. Проводник оседлал пони и повернул к дороге, идущей через пахотные земли на холме.
Я не имел понятия о времени – ни о его, ни о моем. У меня по-прежнему отсутствовало чувство осязания, и я без всяких усилий поспевал за ним. Мы спустились по дороге к броду: был сильный отлив, и на этот раз вода не доходила даже до колен животного. Перейдя брод, мы двинулись вверх через поля.
Когда мы поднялись к вершине холма, поля приобрели знакомые мне очертания, и я, к своему восторгу и удивлению, понял, что он ведет меня домой, в Килмарт. Дом, в котором Магнус предложил мне пожить летом, находился за небольшим лесом, куда мы и направлялись. Неподалеку паслись шесть или семь пони, и при виде всадника один из них поднял морду и негромко заржал, затем они все вместе подхватились и, взбрыкнув, поскакали прочь. Он проехал через опушку, дорога пошла вниз, и тотчас в низине стал виден крытый соломой каменный дом, стоявший посередине чудовищно грязного двора. Часть дома занимали свинарник и коровник, через отверстие в крыше вился голубой дымок. Единственное, что я узнал, так это лощину, в которой стоял дом.
Мой всадник въехал во двор, спешился и что-то крикнул. Из коровника вышел мальчик и принял от него пони. Он был гораздо моложе и стройнее моего проводника, но глаза у обоих были похожи и так же глубоко посажены – я догадался, что они братья. Он увел пони, а проводник прошел через открытую дверь в дом, в котором была, как показалось на первый взгляд, всего одна комната. Я следовал за ним по пятам, но из-за дыма ничего толком не мог разглядеть, понял только, что стены дома были сложены из глины, смешанной с соломой, а полом служила голая земля, даже без камышового покрытия.
Лестница в дальнем углу вела на чердак, находившийся на высоте всего нескольких футов, и, подняв голову, я увидел соломенные тюфяки, положенные на дощатый настил. В углублении, сделанном в стене, был очаг: над огнем (топливом служили торф и утесник) на двух металлических прутьях, закрепленных в земляном полу, висел чугунок. Перед очагом на коленях стояла девочка с длинными, ниже плеч, распущенными волосами. В ответ на приветствие она подняла голову и улыбнулась.
Я
