магазины.
О популярности песен Козина во время войны рассказывала мне моя мама: «Я служила на военном аэродроме, нас часто передислоцировали. Патефон, пластинки – вещи довольно хрупкие, неудобные для перевозки в военных самолетах, но летчики как-то ухитрялись захватить их с собой. И на каждом новом месте дислокации, с самого начала развертывания аэродрома, вдруг звучало: “Осень… Прозрачное утро” или “Давай пожмем друг другу руки…” И мы считали: “Ура, мы дома”. Девчонки, что служили на аэродроме, переписывали песни Козина в заветные альбомчики, знали их наизусть, постоянно напевали, да и наши асы не отставали. У меня вот в книжечке моей записной песни Козина записаны рядом с запрещенным тогда Есениным…»
♦ Эдвин Поляновский[11]:
Наиболее популярной и на фронте, и в тылу была исполняемая Козиным «Песня о двух друзьях» («А ну-ка, дай жизни, Калуга! Ходи веселей, Кострома»). Музыковед фронтовик Л. Данилевич вспоминает в одной из книг, как под Смоленском в бой были брошены духовой оркестр воинской части вместе с джаз-ансамблем. Рядом с полем боя, бок о бок с теми, кто дрался в рукопашной: музыканты играли песню о двух друзьях. Вместе с участниками боя они получали потом боевые награды.
Почему-то, когда мы говорим о песнях патриотических, массовых, то имеем в виду гимны, которые можно петь миллионным хором, или марши, которые хорошо ложатся под ногу. А если лирическая песня предназначена каждому из этих миллионов в отдельности, если она ложится на душу, а не под ногу? Козинские «Любушка» или «Осень» разве не были в войну в высшей степени патриотическими? Более того, они стали как бы музыкальными символами довоенной мирной жизни. Фашисты, безуспешно пытаясь склонить в плен защитников Бреста, их жен и детей, стараясь обострить их желание жить, заводили патефон, и вместе с «Катюшей» звучало и «Люба-Любушка, Любушка-голубушка».
♦ Вадим Козин:
В 1943 году возобновил работу московский Дом звукозаписи, и мне предложили записать несколько моих военных песен – уж очень, говорят, они были популярны. Ну, я, разумеется, напел. Помню, там были «Махорочка», «Шел отряд», «Улыбнись, родная», «Тучи над городом встали». А песню Лепина и Лебедева-Кумача «Два друга» как только не называли! Там были слова: «А ну-ка, дай жизни, Калуга! Ходи веселей, Кострома!» Вот ее и называли «Костромская-Калужская», или «Дай жизни, Калуга!», или «Ходи веселей, Кострома!» Пластинка эта каким-то баснословным тиражом разошлась тогда. Куда ни приезжал, везде слышал – и на фронте, и в тылу, и в госпитале, и на передовой. Да что там говорить! «В лесу прифронтовом», «Жди меня», «Ленинград мой», «Всем ты, молодец, хорош», «Осень», «Дружба» пели все и везде. Вот сейчас фильмы про войну снимают – редко в какой картине эти песни не звучат. А я многие из них впервые спел, уж не говоря о том, что некоторые из них чисто мои! Только почему-то авторы фильмов об этом забывают… Ну, да бог с ними…
♦ Лидия Поникарова[12]:
Каждый концерт – триумф! Я, пятнадцатилетняя девчонка, экономила деньги
Журналист, писатель. Фрагмент очерка «Певец».
Из очерка Э. Поляновского «Певец».
