Сашка в растерянности огляделась, ожидая какого-то знака.
– И как теперь выбраться из этой чащобы? Так, мох растет на севере… Значит, север… буквально повсюду, – обреченно вздохнула она, глядя на замшелые стволы деревьев. – Солнце в зените – то есть сейчас около полудня. Если подождать пару часов, можно узнать, где запад. Отлично, и что это даст? Ни-че-го…
Звук собственного голоса помогал ей уверить саму себя, а заодно и тех, кто притаился за валунами и в зарослях папоротника, только и выжидая удачного момента, чтобы наброситься и сомкнуть челюсти на ее шее, что она ничуть не испугалась. А главное – заглушить таинственные шепотки, вздохи и смешки, которые сопровождали ее на каждом шагу.
– Эй, кто здесь? – Сашка замирала, всматриваясь в причудливую игру света и тени в кронах деревьев. В ответ – тишина. Но не мертвая, а такая, когда зажимаешь рот рукой, чтобы не прыснуть, испортив удачный розыгрыш. Иногда боковым зрением она замечала какое-то неясное движение воздуха – то ли взаправду, то ли мерещится, не разберешь.
На корявый узловатый ствол дерева опустилась серая птичка.
– Эй, это же ты! – вскрикнула Сашка.
Пичужка испуганно перепорхнула на разлапистую ель.
– Стой, как там тебя… Эм-м-м, зяблик? Пустельга?
Птица взлетела, и Сашка бросилась следом за ней. Боясь упустить ее из вида, она перескакивала через поваленные стволы деревьев, запинаясь об узловатые корни и оскальзываясь на лежалой листве. Внезапно путь ей перегородил быстрый ручей. Сашка махом стянула кеды. Поежилась, коснувшись босыми ступнями обжигающе холодной воды. Сделав пару неверных шагов, она взмахнула руками и плюхнулась в ручей. Кеды, описав красивую дугу, повисли, зацепившись связанными шнурками за ветви плакучей ивы.
Злая, как черт, Сашка выбралась на берег, стуча зубами от холода. Птицы нигде не было видно.
– Прекрасно, просто прекрасно… Ну, и что теперь?
До ее слуха донеслись обрывки печальной мелодии. Забыв о кедах, Сашка стала пробираться вверх по течению. Лес стал каким-то другим, осенним, в воздухе заметно похолодало.
Не пройдя и пятисот шагов, Сашка вышла на залитую полуденным солнцем прогалину. В тени раскидистого вяза стояла крытая повозка, полотняные стены которой были расписаны звездами, сменяющимися в танце лунами и солнцами. Неподалеку мирно паслась пара гнедых кобыл. А рядом расхаживала странная птица с длинными ногами и огромным загнутым клювом. Грустную мелодию, которая вывела Сашку из леса, наигрывал, меланхолично перебирая струны не то гитары, не то мандолины с округлой, похожей на лист декой и коротким грифом, рыжеволосый толстяк. Его безмятежное конопатое лицо излучало сонное довольство человека, только что сытно отобедавшего. И бродивший поблизости адский циркуль-переросток ничуть его не беспокоил.
Сашка медленно попятилась в кусты, мечтая остаться незамеченной. Под
