цели. Воины погибали один за другим, будто их кидали в мясорубку на фарш. Одержимый выпрыгнул из толпы атакующих его воинов ввысь, зацепился за узоры на стене, пробежал по ним, как паук, перепрыгнул на лестничный пролет и кинулся вверх по лестнице.
Десяток оставшихся в живых устремились следом. Двое из них вспарили, как птицы. Одержимого выгнали на крышу здания, где его уже ждали другие воины. Потеряв несколько десятков убитыми, воины в черных плащах всё же победили. Они опутали руки и ноги Одержимого стальными плетьми, вонзая свои сабли в бетон, как в мокрую землю. Привязали к ним плети, опутывавшие члены Одержимого, распяли его на крыше, как на стальных растяжках, изрубили его тело на куски, оставляя демона прикованным к бетону. Его держала не гибкая сталь, а вера воинов в святость их оружия.
Каждый из воинов стал на колено и сложил вытянутые перед собой руки на рукоятке своей сабли, вонзенной в бетон. Головы их опущены, глаза закрыты, разум занят молитвой. Они слышат тяжелые звуки приближения Архангела. Аккуратные туфельки с лепестками из белого золота поднимаются по мраморным ступенькам. Демон чует это приближение и рвется всё сильнее, его вид ужасен: две уродливые головы на тонких шеях корчатся в муках, их глотки перетянуты плетьми. Третья голова на шее столь длинной, что её можно принять за уродливую руку, держащую череп с выпяченной тонкой нижней челюстью, извивается, как раненная змея. Тонкие жилистые, чересчур длинные руки с узловатыми пальцами тщетно рвут путы. Из-под тела временами вырывается третья рука. Она длиной в локоть и берет свое начало между лопаток, её легче принять за спинной плавник с длинными шипами. Но шипы гнутся, как пальцы, в желании уцепится в душу. Тело дистрофика, лохматые ноги без ступней и длинный хвост. Внезапно Демон замирает и снова с дикой силой начинает трепетать и рваться…
Тонкая шпилька туфельки приковала его хвост к бетону.
Небесная Дева прекрасна. Ни один смертный не достоин коснуться взглядом её красоты. Волосы вьются и кружат, как будто на легком ветру, им нет конца, они уходят в небеса. Глаза – две галактики, мерцают звездами. Кожа её безупречна, прозрачна и не удерживает внутренний свет. Тело её не уступит в упругости стальному клинку, а в нежности – лепестку розы. Красный шелк платья – воплощение страсти – дает и отнимает, дразнит взор.
Крупный бриллиант в её ладони вырос в копьё, которое она без тени сожаления вонзила в пустую глазницу головы на тонкой шее, извивающейся у восхитительных ног, как змея, шипя и клацая гнилыми редкими зубами. Уродливая конечность тут же, изогнувшись, заледенела.
На крышу дворца с небес спустились ангелы. В их главе стоял муж, чей облик был схож с античным изображением Зевса. Он спросил элегантную даму, пронизавшую трехглавого урода:
– Как зовут тебя, воин?
– Мали, – отвечала красавица.
– Я –
