из вас. Ими станут те, кто принесет самые насыщенные Души. Для этого разбудите вулканы, их жар изменит течение вод, начнутся разрушающие бури. Дичь поменяет привычные места обитания, среди смертных начнется голод, они отправятся на поиски пищи, начнутся междоусобные войны. Среди душ начнут загораться звезды, ищите их, ведите к максимуму насыщения энергией. В назначенный срок доставите их мне, – помолчав, Дракон добавил, – теперь оставьте меня, да принесет ваш труд достойные плоды!
Тысячи драконов, как одно единое тело поднялись над ледяными пиалами и хлынули к выходу. Говоривший остался один. Он достал кристалл, вонзившийся в него в полете, и поставил его острой гранью на край пиалы, отпустил кристалл, тот тут же соскочил с края пиалы и прилип, как магнит, к центру Дракона. Оржел отстранил кристалл от себя и вновь установил на край пиалы, придавив острием щупальца, другим щупальцем стал слегка щелкать по краю кристалла, заставляя его вращаться на месте, как волчок. Дракон стал всматриваться в сияние граней, ища ответ на вопрос – что перед ним? Удары, подталкивающие кристалл, становились с каждым разом сильней. Кристалл превратился в сияющий шарик. Оржел поднял щупалец, которым придерживал кристалл. На этот раз кристалл не соскочил с края пиалы, а начал двигаться по ней, обходя Оржела кругами по каемке пиалы.
«Что передо мной? – повторял сам себе вопрос Оржел. – Тридцать шесть плоскостей, или шесть шестигранных пирамидок, имеющих слияние между собой в центре. Дикая природа? – Нет. Плоскости граней идентичны и чисты абсолютно – значит, разум создал его? Он сбил меня в полете, он тянется ко мне, но, вращаясь, не приближается. Инерция? Гравитация? Все в этом мире подвержено силам гравитации и темной энергии. Все вращается вокруг центра, как эта загадка вокруг меня. А я с её точки зрения мчусь вокруг неё. Если ему удастся преодолеть планетарное движение, затем звездное, галактическое, метагалактическое движение и остановиться, то вся Вселенная будет вращаться вокруг него. А он вокруг меня. И вся энергия этого мира будет моей. Собрав её в Душу, я смогу унести эту ношу в свой мир».
Оржел сам несколько раз крутанулся в ледяном троне, кристалл всё кружил. Странный свет истекал из его глубины. Этот свет затмевал свет Оржела, бросая тени. Свет проникал в глубь кристалла, преломлялся, а из кристалла выходила тень. Кристалл не светил, он разрезал свет тенью.
«Что за разум создал тебя, посланец? – рассуждал Оржел. – Смертный, чья мысль бьется между полюсов добра и зла? Чьи грани не ясны, и разум несет клеймо изъяна? Нет. Абсолют смертному не доступен. Значит – разум, рожденный тьмой? Нет. Даже темный разум имеет точки преткновения, и для себя решает, что для него зло, а что добро – следовательно, он несовершенен, как и мы. Мысль – летящий импульс от точки к точке между добром и злом. Нет энергии, если нет напряжения противоположностей. Зло и добро света, зло и добро тени – зеркальное отражение друг друга».
Оржел все глубже
