на следующее утро следователи потребовали этих показаний и после отказа их дать составили соответствующий акт. Святитель начал новую голодовку, требуя письменной возможности сообщить наркому о происшедшем (15).
Многие из тех, кто слыли друзьями семьи Войно-Ясенецких, его знакомые по профессиональной деятельности, дали показания следствию. Вот, например, что сказал следователю лечивший еще жену Валентина Феликсовича профессор М.И. Слоним:
«Протокол допроса подследственного
Слоним Михаила Ильича от 2/VI – 38 г.
ВОПРОС: Вы знали гр. Войно-Ясенецкого Валентина Феликсовича, с какого времени и при каких обстоятельствах с ним познакомились?
ОТВЕТ: Войно-Ясенецкого Валентина Феликсовича я знаю с 1918 года, познакомился с ним в частной больнице, принадлежавшей моим братьям Слоним Соломону Ильичу и Слоним Моисею Ильичу, где Войно-Ясенецкий работал в качестве врача-хирурга, а я в этой больнице как студент медицинского факультета Юрьевского университета работал практикантом под руководством Войно-Ясенецкого.
ВОПРОС: Что вам известно о социально-политическом прошлом Войно-Ясенецкого?
ОТВЕТ: Мне известно, что Войно-Ясенецкий из семьи потомственного дворянина, в прошлом земской врач, в Японско-русскую войну военный врач. Примыкал ли он к какой-либо политической партии мне не известно.
ВОПРОС: Что вам известно о контрреволюционной деятельности Войно-Ясенецкого?
ОТВЕТ: О контрреволюционной деятельности Войно-Ясенецкого я только могу сказать следующее, что Войно-Ясенецкий, являясь идейным и непримиримым врагом советской власти, в 1921 году принял сан священника и позже принял сан епископа, стал на путь активной борьбы с советской властью, за укрепление церкви, разрушаемой советской властью и большевиками, используя для этого свой большой авторитет профессора-хирурга среди верующих.
Будучи епископом, Войно-Ясенецкий проводил контрреволюционную деятельность, направленную против советской власти. Группировал вокруг себя весь контрреволюционный элемент для активной борьбы с советской властью. За эту контрреволюционную деятельность Войно-Ясенецкий был в 1923–1924 году осужден особым совещанием при бывшей Коллегии ОГПУ и выслан в Туруханский край, на какой срок не знаю.
Протокол с моих слов, записано верно, мне прочитан, в чем расписуюсь Михаил Слоним. Подпись М. Слоним.
Допросил пом. отдел упол. 4 отдела УГБ НКВД Уз сержант госбезопасности Боргин» (16).
На первый взгляд, Слоним не сказал следствию ничего того, что ему и так не было бы известно. Но из таких вот песчинок складывается гора обвинения. Не будем забывать, однако, что Слоним сам мог легко превратиться из подследственного в обвиняемого: ситуация страшного давления на него чувствуется в каждой фразе протокола. Другие коллеги по врачебной деятельности Луки не обошлись общими словами
