карцер. Конвойные солдаты, переодевая меня, увидели очень большие кровоподтеки на моих ногах и спросили, откуда они взялись. Я ответил, что меня бил ногами такой-то чекист. В подвале, в карцере меня мучили несколько дней в очень тяжелых условиях» (19). В знак протеста владыка с 18 ноября 1938 года объявил очередную голодовку.
В ходе следствия выяснилось, что епископ помогал многим людям. Живя сам на грани нищеты, он слал денежные переводы высланным архиереям, священникам, простым верующим. Власти рассматривали это как помощь контрреволюционерам. Такая материальная поддержка усугубляла вину подсудимого. Войно-Ясенецкий отправлял по 50 рублей в месяц епископу Иосафу (Жевахову), с которым встречался в ссылке в Архангельске. Епископу Евгению (Кобранову), известному ему по Ташкенту. Знакомому по архангельской ссылке протоиерею Боголюбову посылал ежемесячно 30 рублей и т. д. (20).
Находясь в ташкентской тюрьме, Войно-Ясенецкий направил письмо маршалу Клименту Ворошилову с просьбой дать ему возможность закончить свою медицинскую работу, важную для военно-полевой хирургии. Прямого ответа не последовало, но, видимо, это письмо повлияло на относительно мягкий приговор святителю.
20 февраля 1939 года следственный отдел НКВД в пятый раз выписал постановление о продлении срока ведения следствия. 15 мая 1939 года было вынесено постановление по делу епископа. В нем, в частности, говорилось: «Вследствие того, что основные свидетели по данному делу… в 1937–1938 годах осуждены к высшей мере наказания, настоящее дело для слушания в Военный трибунал направлено быть не может… следственное дело… направить для разбора на Особое Совещание при НКВД СССР».
Особое Совещание приговорило епископа Луку к ссылке, и 29 февраля 1940 года он вновь был отправлен в Красноярский край. На этот раз в райцентр Большая Мурта на Енисейском тракте, где проживало три с половиной тысячи жителей.
Войно-Ясенецкому дали возможность работать в муртинской больнице. Специальных инструментов под рукой не было, и однажды Луке пришлось совершать операцию кухонным ножом. В свободное время он помогал людям. Говорят, что он сидел с детьми одной медицинской сестры, гулял с ними, рассказывал жития святых. Лука также занялся подготовкой второго издания «Очерков гнойной хирургии». К этому времени первое издание стало библиографической редкостью. После ареста святителя его книга была изъята из библиотек, его имя было вычеркнуто из официальной медицины. Хирургу прислали немало историй болезней из ташкентской больницы, и он сумел написать несколько глав. Неожиданно для работы над книгой ему разрешили на несколько месяцев поехать в Томск. Это разрешение профессор связывал с письмом Ворошилову.
В Томске ему удалось прочитать всю новейшую литературу по гнойной хирургии на немецком, французском и английском языках и сделать большие выписки. По возвращении в Большую Мурту он в основном дописал «Очерки…». Но увидели они свет только через три года, в самый
