странной, скользящей походкой, как бы крадучись, остановился, пробормотал: «Там» – и приложил руку щитком ко лбу, будто всматриваясь в даль.
Эта мимическая сцена показалась мне очень убедительной.
Ведь мы были первыми людьми, которые отнеслись с доверием к Бульчу. Поэтому ему хотелось услужить нам. Мало того: старый охотник был самолюбив, а сейчас представлялась возможность вернуть себе утраченное уважение соплеменников, избавиться наконец от унизительного прозвища – «Человек, который потерял свой след».
– С председателем надо поговорить, – сказал Камсэ, нерешительно глядя на тестя. – Что еще правление колхоза скажет…
– Отпустит! – вскричал старый охотник. – Для такого дела, увидишь, отпустит! Надо же приезжим товарищам помочь.
– Ну что ж! По рукам, Бульчу? – улыбнулся Савчук и, размахнувшись, шлепнул охотника по ладони, скрепляя сделку традиционным жестом.
3
В середине ночи я выбрался из чума, чтобы подышать свежим воздухом.
Небо над головой было озарено призрачными огнями северного сияния. Здесь, в центре снежной пустыни, оно навевало страх. Кругом мертвенная тишина, ветра нет и лишь причудливые бледно-красные отсветы медленно растекаются по небу, как зарево каких-то фантастических пожаров.
Закинув голову, я думал о том, что каждое явление природы предстает совершенно иным с разных точек зрения. Для художника северное сияние – красивое, грандиозное зрелище. Для магнитолога – это след электромагнитных бурь в верхних слоях атмосферы. И наконец, для этнографа – это неопровержимое доказательство того, что юкагиры – самый древний народ на Крайнем Севере, потому что другие народы называют северное сияние «юкагирским огнем».
Я прошелся перед чумом. Снег скрипел под ногами. Морозило. Было, наверное, тридцать – тридцать пять градусов, не меньше.
Мне не спалось: слишком взволновал рассказ старого охотника.
Северное сияние стало постепенно тускнеть и гаснуть. Вскоре оно исчезло совсем. Черное, очень глубокое, звездное небо выгнулось над головой.
Я загляделся на звезды. «Быть может, – думал я, – и Петр Арианович смотрит сейчас на них. Как елочные украшения, висят они над его головой в раскидистых ветвях деревьев».
Но откуда деревья в горах Бырранга?..
Неожиданно раздалось нечто вроде аккомпанемента моим мыслям, иначе не могу этого назвать: послышался явственный шорох снега, падающего с деревьев.
Каждый, кто бывал зимой в лесу, слышал подобный шорох. Его вызывает ветер, раскачивающий деревья и сбрасывающий лежащие на ветках хлопья. Иногда сухой снег падает и сам, от собственной тяжести.
Я оглянулся. Черт возьми! Но тут нет деревьев! Тундра вокруг – безлесная арктическая степь. Снежные холмы, подобные дюнам, тянутся на юг, на север, на восток и на запад. До ближайшего дерева в Новотундринске, наверное, километров двадцать, если не больше.
Между тем шорох медленно осыпающегося с веток снега продолжался.
