“Он не соответствовал профилю, – говорил Баттихи. – Пьяница и головорез. Семья тревожилась, отправляла его в религиозные группы, чтобы наставить на путь истинный. Но он, кажется, встал на слишком истинный путь. Так что мы получили худшее из двух миров”.
На самом деле Мухабарат знал о Заркави многое с самого начала, еще до тюрьмы. Если его толстое полицейское досье и оставляло какие-то пробелы, они быстро заполнялись массой сведений, добытых разведслужбой.
Ахмад Фадиль аль-Халайли, как показывали записи, был проблемой с детства: он прошел по тернистой дорожке от вандализма, наркотиков и алкоголя до более серьезных преступлений. Родился он 30 октября 1966 года у небогатых иорданцев: отец служил в городской администрации Зарки, истово верующая мать любила мальчика больше его семи сестер и двоих братьев. Семья жила в скромном двухэтажном доме, который располагался на холме, над большим кладбищем, где местные рабочие хоронили своих мертвецов. Кладбище представляло собой руины, несколько тысяч крошащихся, надписанных от руки надгробий, разбросанных по склону, заросшему сорняками и обжитому одичавшими кошками. К тому же оно было чем-то вроде общественного парка. Мальчик, которого будут звать Абу Мусаб аз-Заркави, проводил долгие часы, играя на кладбище; когда он стал подростком, могилы сделались декорациями его первых преступлений.
Халайли происходили из большого и уважаемого племени с Восточного берега, Бани Хасанов, – биографический факт, который мог бы обеспечить известные преимущества молодому человеку, желающему завести связи и найти работу в патриархальном обществе вроде иорданского. Но Заркави продувал одну возможность за другой. Он бросил школу, хотя оценки выше средних и результаты тестов указывали на способности к гуманитарным наукам. Он отвертелся от обязательной двухлетней военной службы, но вылетел с муниципальной должности, на которую устроил его отец. Его уголовная карьера началась, когда ему было двенадцать лет – он порезал соседского мальчика во время уличной драки, – и пошла дальше: сутенерство, наркоторговля, разбойные нападения. К двадцати годам он обрел татуировки и репутацию пьяницы и уличного драчуна, который находил удовольствие в том, чтобы держать в повиновении своих жертв и конкурентов кулаком и ножом. Его представления о любовной победе – по свидетельствам служащих разведки и людей, знавших его в то время, – сводились к изнасилованию молодых мужчин; таков был его способ унизить их и утвердить собственное господство.
В двадцать один год он женился на своей двоюродной сестре Интисар, которая вскоре родила ему дочь. Но любовью всей жизни Заркави оставалась его мать. Далла аль-Халайли тревожилась из-за проблемного младшего сына, но не переставала верить в его природную доброту и продолжала считать, что он способен кое-чего достичь. Мать отдавала себе отчет в том, что интеллект ее сына ограничен. Несколько
