Стихотворения. Ян Вильям Сиверц ван Рейзема (А. И. Аргутинский-Долгорукий)

      Мы шли с Горацио.

      Ночным плащом укутан, мир буйный спал.

      Пространства площадей,

      громады заселенных скал

      застыли в живописных позах,

      но, знавший толк в ночных метаморфозах,

      мой спутник вдруг задумчиво сказал:

      «Твой путь южней средневековых мистик

      и северней расчитанных путей.

      Ведет компас – святой тысячелистник,

      вобравший голоса нам дорогих людей.»

      Выл ветер. На площадке черной

      электомозг повизгивал, взывал.

      Но там, над площадью, над областью Нагорной

      лик новых лун вставал.

      И женщина немеркнущего мира

      подъемной силой вечного крыла

      созвездиями Лебедя и Лиры

      в слепой полет нас бережно несла.

      Я жажду безотчетно темноты,

      неясных сил, какого-то движенья —

      глаза смежив, вдруг высветить черты,

      мелькавшие в тумане умозренья.

      И кажется при выдохе, что пуст

      мой мозг, и зрелище души ничтожно,

      и все, что упадет из рук моих и уст,

      так откровенно праведно и ложно.

      Но берег виден, и жилье в тумане,

      и отягченный ношею прилив

      опять живет,

      чтоб глубины мотив,

      измучившись, вдруг выплеснуть волнами.

      В некий час пустующие ниши

      призовут кочующие души.

      Город грез из стен прозрачных вышел

      и повис меж звездами и сушей,

      будто мозг сверкающий. И тут же

      перевернуты реальнейшие крыши,

      и попробуй высчитать, где глубже,

      где огни естественней и выше.

      Когда я решил проверить часы,

      выверить как-то свой собственный час,

      стрелки засуетились, как муравьи,

      скрываясь от глаз.

      Циферблат,

      как замкнутый некий знак,

      сверкал сквозь хрусталик и лак.

      Я подумал, что это возможно. И что

      мы носим в себе производные тел —

      просеяны будто бы сквозь решето

      дыханья и меты мыслительных стрел.

      Дыханья и меты мыслительных стрел,

      как связи вещей, окружающих нас,

      как самый обычнейший уголь и мел,

      хранящий огонь динозавровых глаз.

      Я подумал, что в сумерках звездной глуши

      какой-нибудь птеродактильный гад

      носил, как детеныша, клетки души,

      глаза превращая во взгляд.

      И может быть, задыхаясь и мучаясь,

      громадный и скользкий, оттачивал в семени,

      вынашивал мой интеллект и живучесть,

      погружаясь в пепельный вакуум времени.

      Часовщик исследовал недра часов,

      погружал

Скачать книгу