style="font-size:15px;"> 1979
«О голос далекий…»
О голос далекий,
о чем ты поешь?
Кого заклинаешь,
тоскуешь и ждешь?
Обеты благие,
как скалы, тверды,
зачем ты стоишь
у грозящей воды?
И руки ее
расплетают венок,
и падает тихо
заветный цветок.
За веру благую
к ней волны нежны,
звучит аллилуйя,
и никнут валы.
1979
«Загадочный берег, отчизна…»
Загадочный берег, отчизна,
туманная нега моя,
в магический свет символизма
окутана наша ладья.
Стоят у руля капитаны,
незримо шумят паруса
в далекие гордые страны,
где в грезах текут небеса.
О мудрость ночного залива,
как парусник твой освещен!
Но бездна воды молчалива,
как черная пропасть времен.
И вахту несут капитаны,
когда ураганы и штиль,
незримы желанные страны
на тысячи солнечных миль.
Но будто огни семафора
мелькают в туманной дали —
как бы побережье Босфора
у края желанной Земли.
1979
«Друг мой далекий и верный…»
Друг мой далекий и верный,
годы идут не спеша.
– Господи милосердный, —
вдруг прошептала душа.
Тихи холмы и долины,
в лунном сиянье роса,
в белый туман уносимы
звонкие голоса.
Грузии давние звуки,
вот и Тюрингии речь,
повести нашей разлуки…
Дай мне, забывшись, прилечь.
1979
«Ну что ж, друзья, сочтем страданья…»
Ну что ж, друзья, сочтем страданья,
есть у судьбы удел иной:
нетленный парус – упованье —
в дали небесно-голубой.
Напрасно все грома и гневы
бросает грозный властелин,
свои тревожные напевы
воспоминаньям посвятим.
О, звуки тихи и согласны,
всеяликующий экстаз,
зачем не в юности прекрасной,
не в праздник жизни встретил вас?!
Не в светлый миг, до боли милый,
когда судьбу благословил,
и я, как Дант, певец счастливый,
в садах заоблачных бродил!
1981
«В этих рощах веселых…»
В этих рощах веселых
предгорий Парнаса
тихо ветви колышет
незримая фраза.
Небосвод вознесен
над ночными полями.
Вот уж ведомо, близко
могучее пламя.
Разливай осторожнее,
друг-виночерпий,
эти звуки и краски —
неподкупнее терний.
1981
«Я не в ответе за то, что оракула голос вещает…»
Я не в ответе за то, что оракула
