жечь прекратили, то он увидел перед собой Властимира, который и прижигал его рану.
– Властимир! Не думал, что в загробной жизни так же страдают от ран! Последний бой был не очень удачным, зато славным!
– К сожалению, Гостомысл, бой не закончен! Закончены лишь истории наших родов! Наши мужчины пали, город сгорел, а жёны и девы поруганы. Не многие успели убежать.
Гостомысл заревел на этот раз не от телесной боли, а от боли душевной.
– Кто выжил?
– Никто, Гостомысл! Никто! Среди павших лишь ты остался живым. Мой род также весь пал, сражаясь с варягами. Лишь мне судьба позволила выжить, но недолго мне осталось, – сказав это, Властимир показал на зияющую рану, которая уже гноилась.
Такую рану не прижжёшь, так как огонь умертвит человека и сердце его разорвётся. Да и, судя по всему, Властимир уже собрался в загробный мир. Странно, как он до сих пор ещё хоть как-то жив. Каких нечеловеческих сил стоят ему эти минуты. Видно, он не хочет вот так закрыть глаза и очнуться в загробном мире.
– Я вынес из пламени горящего города мальчика из рода Жирослава. Зовут его Воиславкой. Когда все побежали, я увидел его, держащего отцовское копьё, идущим принять свою смерть, и решил, что он должен выжить, чтобы больше никогда не случилось такого несчастья. Если бы мы ударили все дружно или если бы дружно стояли, не пуская врагов в наш город, то сегодня мы бы пировали, деля добычу, но Перун покарал нас за то, что мы радовались гибели друг друга!
– Прав ты, Властимир! Прав! – заревел Гостомысл. – Но как нам жить теперь без роду, без племени! Для чего жить нам!
– Теперь все мы один род – старгородцев, и предок наш – отважный рыбак, князь и бой. Послушай, Гостомысл, в Старый Город придут другие люди, или, может, кто-то из наших родов всё-таки выжил и смог покинуть его. Ты старший в роду. Увидев, что ты ещё жив, мы вместе с Воиславкой изо всех сил тащили тебя сюда, чтобы спасти твою жизнь, так как моя жизнь уже закончилась. Варяги ушли сегодня и забрали наше жито, но они вернутся! Ты должен спасти выживших. Вы построите новые дома на месте сгоревших и вырастите новых детей взамен павших. Веди их!
Гостомысл понял, как слаб Властимир, так как, говоря, он нередко переходил на шёпот. Но, даже умирая, старый родовой вождь, отважный бой, не сдался. Был момент, когда Гостомысл ненавидел Властимира, а теперь любил всей душой. Любил не за то, что тот его спас, а потому, что видел в нём родича. Только теперь он осознал, что все они в Старом Городе были родичами, давно смешав свою кровь, а те, кто пришел из холодного Варяжского моря, были истинными врагами.
Гостомысл заревел, вспоминая, как он радовался, когда погибали Жирославичи. Позор!
– Что, ревёшь, что чужой беде радовался? Я вот тоже обревелся, – сказал Властимир, – ты, когда меня хоронить будешь, костёр мне сделай не пышный, а скудный. Душа моя сгорела вместе со Старгородом. Вот там она и пылала, а теперь лишь тело осталось.
– Моя душа, видно, сгорела тогда же, – тихо проговорил
