тупой ты ублюдок! – горячилась подруга. – Символизм! Понимаешь ты это?
– Почему я должен это понимать? – не сдавался Волчанский. – К черту такой символизм, от которого с души воротит!
– А ты как обыватель, конечно же, привык ко всему приятному! – уличила Волчанского Заглушкина-Валуа. – К белому и пушистому!
И ткнула пальцем в мятую майку на его груди.
– Искусство, дорогой ты мой, гораздо шире, оно заставляет переживать и думать! А европейское искусство – особенно. Ты же не можешь не согласиться, что Европа наших дней стала по-настоящему гуманна?
– Да ладно! – Ехидству Волчанского не было предела. – Чтоб ты знала, нет в природе ничего страшнее европейского гуманизма и высшей европейской справедливости. Начиная со спасаемых неизвестно от чего орд морлоков, в последние годы оккупировавших прекраснодушных элоев, и заканчивая убийством молодого жирафа в Копенгагенском зоопарке. Своими руками пристрелил бы прагматичных сволочей!
– Какие еще будут претензии к европейцам? – фыркнула Лариса.
– А я смотрю, ты за Европу стоишь горой!
– По сути я космополит…
– Претензии у меня все те же, что были и у Александра Сергеевича, – не на шутку разошелся Волчанский. Я даже зажмурилась, чтобы не видеть его перекошенного злобой лица. – Позволю себе напомнить стихи Солнца русской поэзии, так и озаглавленные – «Клеветникам России».
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? Волнение Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою…
Дальше сама, надеюсь помнишь. А насчет космополитизма… По сути, ты, Ларочка, прошу прощения за мой французский, не космополит, а законченная стерва. Хотя, возможно, это одно и то же.
Теперь уже разозлилась Лариса.
– Знаете что, профессор? – сердито проговорила она. – Займитесь своими прямыми обязанностями! Уберите щиты от входа. Отнесите их к грузовому лифту и спустите на первый этаж.
– А что это вы, мадам, раскомандовались? – расплылся в саркастической улыбке бывший супруг. – Придет мое непосредственное начальство и даст задание.
Понимая, что пробил час выхода на сцену, я поднялась на еще один пролет и помахала рукой.
– Всем привет! – оптимистично улыбнулась я. И уточнила: – Ругаетесь?
– Разжалованный профессор Волчанский невыносим, глаза бы мои его не видели, – поморщилась подруга. – Забирай, Мирослава, свое сокровище.
Женя по-детски улыбнулся и простодушно потянулся обнять меня. Сделав вид, что не замечаю его порыва, я прошла в зал и указала рукой на щиты.
– Знаю-знаю, – закивал он, – убрать от входа, отнести к грузовому лифту и спустить на первый этаж.
– Приятно иметь дело с понятливым человеком, – скептически хмыкнула я. – Занимайся, Евгений, щитами, а я пойду к экспонатам.
И
