Сережу, сына собственного мужа, который спал сладким сном в ее теплых объятиях.
Мальчик повернулся во сне, и теплая рука Евгении легла на его золотистую головку. Боже, как ей не хватает такого малыша! Он бы стал смыслом ее жизни.
– Нам нужно как можно быстрее убраться из Гамбурга, но у меня для этого нет средств. – Надежда по-прежнему дымила, выкуривая папиросу за папиросой. – Ты ведь мне поможешь, Женя?
– Разумеется, – немедленно ответила Евгения. – Я живу в Берлине, у меня небольшой домик, денег на всех хватит, работаю в университете. Я продала всего несколько вещей из коллекции мамы – бриллиантовый фермуар, жемчужное колье и берилловую диадему. В Берлине полно эмигрантов из России, драгоценности резко упали в цене, ювелиры-жулики скупают их по дешевке. У меня еще осталось восемнадцать вещей, в Петербурге за них дали бы четверть миллиона золотыми червонцами, но здесь едва ли можно выручить десятую часть. Но мы не будем их продавать так быстро, они достанутся Сереже.
Евгения уже все решила, ее блестящий математический ум работал, как швейцарские часы. Ей уже двадцать девять, она не собирается снова замуж, и детей у нее больше не будет. Она возьмет к себе сестру и племянника, истратит на него все деньги, которые у нее есть. Он получит блестящее образование, станет юристом, например, или врачом. И когда режим кровавых большевиков, убивших ее Сергея, падет, а это случится рано или поздно, они с триумфом вернутся на родину.
– Вы поедете со мной в Берлин, я куплю вам лучшие места в поезде. Я не позволю, чтобы вы оставались в этой дыре.
– И что, ты мне все простишь? – с легким недоверием спросила Надежда. – То, что я соблазнила Сергея, то, что я родила от него сына?
Евгения поцеловала спящего мальчика и усталым жестом сняла очки.
– Я тебе благодарна за это, Надя, – произнесла она. – Если бы не твой адюльтер с моим мужем, то сейчас, скорее всего, я бы застрелила тебя, и все закончилось, как в дешевой мелодраме. А так я обрела семью. Ты – моя сестра. Сережа – мой племянник.
– Все закончилось именно как в дешевой мелодраме, – протянула Надежда. – Я всегда подозревала, что ты святая, моя дорогая сестра. Я не в той ситуации, чтобы манкировать твоим более чем великодушным предложением. И вовсе не откажусь от доли семейных драгоценностей, которые, как ты утверждаешь, принадлежали твоей матушке баронессе. Хотя, например, браслет с персидскими изумрудами и брошь в виде дельфина от Фаберже мой… наш отец купил именно для моей матери.
Евгения осторожно отнесла спящего мальчика в его кроватку, которая стояла в крошечной кухоньке около плиты. Надежда на мгновение задержалась, чтобы полюбоваться на идиллическую картину – Евгения, сияющая радостью, и ее собственный сын.
– Вот деньги, – из сумочки крокодиловой кожи Евгения извлекла пачку ассигнаций. – У меня больше с собой нет, остальное в сейфе отеля. Я отдаю тебе все, Надя. Сейчас я отправлюсь к себе, завтра утром вернусь, и вы покинете это страшное место.
Надежда
