осталась одна в тот самый период своей жизни, когда ей больше всего нужна была подруга.
Наделенная острым умом, она читала и изучала все, что могла, но все равно ее снедало беспокойство, какое-то смутное томление, которого она не понимала и не могла дать ему название. Не было никого, с кем она могла бы поговорить по душам, кому могла бы довериться: одна – как всегда. Одноклассницы держались с ней вежливо, но она никогда не проводила с ними достаточно времени, чтобы успела сформироваться настоящая дружба. Ее служанками были рабыни из дворца, и менялись они три раза в год, поскольку услужение жене султана в монастыре считалось скучной обязанностью. Теадоре хотелось приключений.
Жаркий день подходил к концу. Теадора сходила в монастырскую церковь на вечерню, потом вернулась к себе, перекусила кусочком каплуна с салатом из свежего латука из монастырского огорода, доела оставшиеся персики, выпила изысканного кипрского вина, и рабыни помогли ей принять ванну. Теплая вода с легким ароматом принесла ей облегчение от жары. После того как расчесали волосы, ее одели в короткую рубашку из белого шелка и наконец-то оставили в покое.
Теадора ждала короткого промежутка между закатом и сумерками, когда можно будет никем не замеченной проскользнуть во фруктовый сад. Теперь у нее имелся ключ от калитки. Она набралась дерзости попросить его у настоятельницы и, к собственному удивлению и радости, получила.
– В жару я не нахожу себе места, – сказала Теадора монахине. – Если бы фруктовый сад был открыт, у меня было бы больше места для прогулок. А еще… можно мне срывать персики?
– Конечно, дитя мое! Все, что наше, принадлежит и вашему высочеству.
В монастыре все стихло. Из окрестных домов тоже не доносилось ни звука. Неподвижность фиолетовых сумерек нарушал только стрекот и щебет каких-то ночных существ. Теадора встала и набросила поверх ночной сорочки легкий темный плащ. Ее спальня находилась на первом этаже, и Теадора, выбравшись из комнаты через окно, быстро пошла по посыпанной гравием дорожке к фруктовому саду. В мягких домашних туфлях ее шаги были почти не слышны. Ключик от калитки она крепко сжимала во влажной ладони.
К облегчению Теадоры, калитка в сад открылась почти бесшумно. Осторожно закрыв ее за собой, девочка со вздохом облегчения прислонилась к ней спиной и зажмурилась. У нее получилось!
И вдруг тишину прорезал глубокий низкий голос:
– Ты пришла!
Глаза Теадоры мгновенно открылись, и, заикаясь от неожиданности и возмущения, она выдавила.
– Ч-что ты здесь делаешь?
– Как что? Разве мы не договорились встретиться здесь сегодня вечером? – удивился Мурад, едва сдерживая смех.
«Святая Феодосия! Должно быть, он принимает меня за последнюю распутницу!» – мелькнуло в голове у Теадоры. Она взяла себя в руки, хотя сердце колотилось как бешеное, и, стараясь держаться с достоинством,
