style="font-size:15px;"> – Это ничего не значит. Но вы что-то предполагали.
– Я думал, что это могло быть дном высохшего моря. Растворенные в воде соли по мере высыхания выкристаллизовывались в таких странных формах…
– Словом, вы считали его геологической формацией?
– Да.
– Да… – задумчиво повторил астроном и снова заходил по кабине. Я стоял с инструментами в руках. – Такие кристаллы не могли образоваться естественным путем.
– Значит, это искусственное образование?
– Искусственное, но не сделанное намеренно.
– Не понимаю.
– Мы тоже долгое время не могли понять… Когда мы сталкиваемся с чем-нибудь созданным живыми существами, мы всегда прежде всего стараемся додуматься, для чего оно предназначено. Когда-то Мертвый Лес не был мертвым. Это развалины гигантского аккумулятора лучистой энергии, вероятно, одного из многих.
– Известно ли, для чего служил этот аккумулятор?
– Много раз мы задавали этот вопрос «Мараксу». Ему были сообщены структура, размеры и виды материалов, из которых состоит Мертвый Лес, а он, как бы поступил инженер, получивший задание, пытался соединить эти технические данные в логическое целое. Пока мы не ознакомились с делом поподробней, у «Маракса» в его попытках синтеза, если можно так выразиться, было много степеней свободы. Он отвечал, например, что это мог быть и огромный химический реактор для регулирования состава атмосферы, и устройство для преобразования климата. Но по мере того как мы узнавали новые факты, гипотезы отпадали одна за другой. Проектная мощность Мертвого Леса в тысячи раз превышает потребности тех устройств, о которых я говорил. Значит, не в них разгадка. Тогда «Маракс» все свои предположения стал подгонять к определенному ответу. Мы не разрешили ему это и старались направить его рассуждения к другим решениям. В ходе этой работы он выдвигал самые запутанные гипотезы, исследовал, возможны ли они, и каждый раз отвечал нам: «Нет!»
Арсеньев остановился перед погасшим катодным экраном и, повернувшись ко мне спиной, продолжал:
– Я не скоро забуду это время. «Маракс» упорно возвращался все к тому же ответу: мне казалось, что это попросту озлобление мертвого механизма, мстящего нам за свою долгую покорность. Как вы знаете, «Маракс» отвечает не словами, а начертаниями. Но они были так ясны… – Он не договорил и обернулся к физику, проверявшему каким-то маленьким прибором ход кривой на диаграмме. – Я завидовал твоему спокойствию, Лао, – сказал он.
– Завидовать было нечему, уверяю тебя, – возразил китаец. – Как видно, путь от разума к сердцу пролегает у меня на большом расстоянии от лица, но и мне было не легче.
Арсеньев смотрел в гладкую поверхность экрана, как в зеркало, и вдруг отвернулся от него.
– Когда мы наконец услышали объяснение, то оказалось, что все мы догадывались о нем с самого начала, но никто не решался произнести эти слова.
– Какие же это слова, профессор?
– Уничтожение
